Жизнь с призраками - [38]

И чем серьезнее клиент, чем больше у него возможностей отправиться прямиком в самое пекло земное, тем строже режим секретности, кто знает, вдруг да удастся еще спасти заблудшую душу, и тогда, в долгожданный час, ворота откроются, пусть и со скрипом.

Только сам Арнольд обо всем этом даже не подозревал. Не то чтобы он считал себя бессмертным, но вот думать о том, что придет некогда час, после которого уже ничего и никогда не будет, для него было настолько мучительно, что он раз и навсегда решил выбросить это из головы. Лучше, чтобы в ней жили цифры, такой специальный счетчик со многими делениями, который постоянно показывает, когда он в плюсе, а когда в минусе. Плюсики повышали эндорфины, минусы вызывали повышенную выработку эндозипинов, и тогда появлялось невольное чувство страха, которое можно было отогнать одним лишь способом. Подойти к бару, достать бутылку крепкого коллекционного пойла и начать мрачно надираться, пока в голове что-то не щелкало и мир снова не становился привычно уютным, полным того комфорта, к которому Арнольд привык за последний десяток лет, когда число плюсиков в его голове намного превысило количество минусов.

Можно было еще поехать в сауну, не одному, конечно, а с какой-нибудь из знакомых девиц, да и просто вызвать туда проститутку, хотя это самый простой способ лечения, намного круче была охота, и все равно на кого, на одуревшего от загонщиков лося или же на конкурента по одному из бизнесов, которых у Арнольда было множество. Потеряв один, он старался как можно быстрее отыскать другой, хотя слово «терять» практически отсутствовало в его лексиконе. Он был уверен, что слова программируют, поэтому все, что относилось к поражениям, потерям, рефлексиям, памяти, воспоминаниям, бедам, старению, болезням и тому подобным явлениям любой человеческой жизни, находилось под строжайшим запретом.

Отчего ночами его часто преследовали кошмары, ведь он виделся сам себе исключительно Арнольдом Победоносным, Арнольдом Неустрашимым, Арнольдом Победителем. А тут внезапно просыпаешься в холодном поту и пытаешься выскользнуть из той мрачной и черной щели, куда тебя загнало твое же подсознание, заставляя переживать те моменты, которые вроде бы навсегда исчезли в этом треклятом прошлом, в ином десятилетии другого, уже скончавшегося века, когда он был еще просто Арнольдом, без всяких эпитетов.

Чаще всего в этой щели возникал крутой, обрывистой берег, под которым плескалось море. Ветер дул ему в лицо, а в затылок смотрел ствол, тело было напряжено, язык ворочался с трудом, но ему приходилось говорить, говорить, говорить, только это могло спасти его от наступления того неизбежного, что просто не должно быть.

Каким-то образом ему удалось ускользнуть в тот раз от смерти, — слово, тоже подверженное запрету. Чем больше слов аннигилируешь, тем проще жить. Хотя порою они тебя не слушаются, возникают сами по себе из ниоткуда, и ты остаешься с ними один на один. Одиночество же Арнольд ненавидел, хотя в файле Божественного компьютера возле этого пункта характеристики его личности одним из Ангелов слежения было добавлено: «беспредельное».

Но быть и казаться, как известно, не одно и то же, беспредельное одиночество Арнольда, если бы кто-то о нем узнал, могло помешать ему в увлекательных играх со счетчиком. Количество эндозипинов стало бы постоянно превышать нужное для искусства выживания в непотребную эпоху число эндорфинов, а искусством этим Арнольд овладел в совершенстве.

И в Турцию этим летом он приехал за порцией эндорфинов. На самом деле он не очень любил ездить. Европа была чужой, как чужой была и Америка. Да и потом, ему всегда казалось, что над ним здесь подсмеиваются. Если бы еще знать язык, но с этим у него было просто никак, так что оставалось делать умную мину и кивать головой, ничего не понимая, хотя ведь собеседники примерно знали, сколько он стоит, так что вели себя корректно. А в Турции, в тех местах, где он бывал до этого года, язык ему просто не требовался никакой, кроме русского. Откуда было знать, что Бодрум — другая Турция и что тут он один из всех, если не хуже, потому как даже пары фраз на английском связать не может, а его деньги…

Тут и своих с деньгами хватает, да и прочих жителей мира, что облюбовали этот уголок Эгейского моря.

Море Арнольд не любил. Любое. Именно что не любил, тут не стоит употреблять иные глаголы, все эти «не понимал» и «побаивался».

Разве что если свести их в один. Тогда и получится искомое «не любил». Красиво, конечно, но плавать лучше в бассейне, кто знает, какая тварь может схватить тебя из-под воды. Вон, постоянно пишут о всяких ужасах по всему миру в связи с изменением экологии, то нашествие медуз возле побережья Китая, да таких, что, чем больше их уничтожаешь, тем больше их становится. Зесь не Китай, но ведь по морю они и сюда добраться могут, и ладно, если просто безобидные, хотя и противные, а есть ядовитые, начнешь плыть, только приноровишься к волне, как тебя незаметно ужалит такой вот маленький наперсточек, схватит сердце, помутится в голове, и пойдешь на дно, к Морскому Царю.