Жизнь с нуля - [47]

– Да, мы с ней друзья.

– Она не может заниматься этим здесь. Скажите ей, или я сейчас же вызову полицию.

Вздохнув, он цедит сквозь зубы:

– Ловить клиентов перед воротами тюрьмы черт возьми, в каком мире мы живем!

Затем добавляет погромче:

– И скажите этому месье, чтобы он убрал свой фургон, перед проходной парковаться запрещено. Тут вам не каток и не боулинг.

Я делаю знак Насардину, чтобы мигом отогнал машину подальше, и иду объяснять Паките, что строить глазки тюремным охранникам категорически запрещается.

Пакита удивлена:

– Я не строила глазки! Я приглашала его подойти за блинчиком. Спроси, какие он больше любит. Я принесу прямо в будку, если ему нельзя оттуда вылезать.

Я отвечаю, что это не очень удачная идея, поскольку тюремным охранникам нельзя не только вылезать из будки, но также и лакомиться блинчиками, и что, если она не оставит его в покое, он может разозлиться.

– Может, тогда лепешку из гречневой муки? Если он сладкое не любит?

– Нет, и лепешку не надо.

Пакита разочарована.

– Я думала, если их угостить, они лучше к тебе отнесутся…

Я целую ее в щеку, говорю, что на улице холодно, и пусть она подождет меня в тепле, рядом с Насардином, или еще лучше: пусть прокатятся по городу, а я им позвоню позже. Затем я возвращаюсь к будке охранника.

Н… Е … Г… Р… У… П… О… Л… И… С.

Катрин Негруполис.

Охранник просматривает списки, качает головой:

– Здесь такая не значится.

Вот так сюрприз. Я уже собрался развернуться и уйти, как вдруг меня осенило.

– Может, она у вас под девичьей фамилией?

– Почему? Она развелась?

Мне хочется ему сказать, что я об этом понятия не имею и что он меня уже здорово достал, но, поскольку я трус и мне неизвестна широта его полномочий, я сдерживаюсь, чтобы не сорвать свою миссию и не угодить на ночь в камеру.

– Да, – отвечаю я с глупым видом.

– У вас, наверно, уйма времени, вам его совсем не жалко. Так какая у нее девичья фамилия?

– Буко, как название города. Катрин Буко.

– Буко как?..

– Просто Буко. По названию города.

Охранник выразительно смотрит на меня, словно желая спросить: ты что, издеваешься?

В других обстоятельствах я бы так и сделал, но сейчас внутренний голос подсказывает: не надо, момент неподходящий. И я бесстрастно диктую ему фамилию по буквам.

Он снова просматривает списки.

– Нет, и Катрин Буко у нас не значится. Вы уверены, что она здесь?

– Так говорит моя тетя. Она здесь уже почти тридцать лет.

– Ну, если тридцать лет, значит, она в пенитенциарном центре… Только вот в списках я ее не нахожу. Может, перевели куда-нибудь? Надо спросить у коллеги.

Охранник, не оборачиваясь, зовет коллегу. Это словно его двойник, только постарше. Молодой объясняет пожилому, в чем дело.

Пожилой слушает, время от времени кивает с понимающим видом, негромко спрашивает: «Как фамилия?» – делает строгое лицо, поворачивается ко мне и говорит:

– В каком отделении находится ваша мать?

Затем:

– Вы уверены, что она здесь?

Мне кажется, однажды я уже прожил это мгновение, причем совсем недавно.

Не дождавшись ответа, он обреченно произносит:

– Сегодня вы в любом случае с ней не увидитесь, по четвергам и пятницам у нас нет свиданий. Изучите расписание, оно висит там, на доске.

Я решаю не говорить ему, до какой степени мне плевать на их расписание, киваю на прощание и ухожу, но вдруг пожилой охранник окликает меня:

– Эй, месье! Эй!

Я оборачиваюсь. Похоже, у этого человека возникла какая-то мысль.

– Вы сказали, Катрин Буко?

– Да, – бормочу я.

Он снова спрашивает:

– То есть Кэти Буко?

– Да, – повторяю я, не вполне поняв смысл вопроса, и на всякий случай делаю шаг назад. Если речь идет об особо опасной преступнице, бежавшей из тюрьмы, я не хочу, чтобы в меня всадили пулю.

Но охранник, наоборот, расцветает от радости:

– Почему вы сразу не сказали?

Затем:

– А я не знал, что у нее есть сын!

Думаю, она и сама уже этого не знает.

Пожилой хлопает молодого по плечу:

– Он имел в виду Кэти! Кэти Буко! Да нет же, ты ее знаешь, это Мама-Мишка!

Нахмуренное лицо молодого охранника моментально разглаживается, и он восклицает:

– Почему вы раньше не сказали?

В ответ я улыбаюсь дурацкой улыбкой.

А что еще мне оставалось?

* * *

Катрин Негруполис, урожденная Буко, она же Кэти, она же Мама-Мишка, не сидит в тюрьме города Ренн: она там работает.

Если бы я дослушал рассказ тети Жизель до конца, вместо того чтобы удирать от нее, как полный кретин, я бы знал это. Моя мать работает воспитательницей в детском саду при тюрьме, и ее прозвали Мама-Мишка, потому что в свободное время она занимается сбором мягких игрушек для своих подопечных. Эти малыши живут там постоянно, объясняет мне охранник, ведь женщинам, которые рожают в тюрьме, разрешается держать ребенка при себе только до полутора лет.

Говорят, мамочки обожают ее, а она обожает малышей.

«Но вам не повезло, сегодня у нее выходной», извиняющимся тоном сказал охранник. Я не решился признаться, что, напротив, очень этому рад, поскольку единственная цель моего приезда – доставить удовольствие двум ненормальным, которые притащили меня сюда. Я притворился, будто очень расстроен. Сказал охраннику, что приду в другой раз. И взял с него слово, что он сохранит мой сегодняшний визит в глубокой тайне: я хочу сделать маме сюрприз. В ответ он заговорщически подмигнул мне. Все в порядке. Мы с ним друзья.