Жизнь после смерти. 8 + 8 - [18]
— Послушайте, вы пришли решить вопрос, это очень даже понятно! — увещевала тетушка Цянь. — Но зачем же так шуметь? Тут рядом люди в ночь работают, днем отсыпаются — а вы погром устроили, как тут уснешь!
Речи не возымели эффекта, так что пришлось ей ретироваться, не скрывая раздражения.
— Тут вам не деревня! — бросила она на прощанье. — Думаете, навалились всем скопом — и проблема решена? Не выйдет! Раз не хотите меня слушать — погодите немного, увидите, что будет!
Сначала из участка явились двое полицейских, занимавшихся регистрацией жильцов. Поскольку они были в форме, их кое-как пропустили в дом. Тот, что постарше, товарищ Цинь — его все на Сяньчуньшу знают, — был человек бывалый. Войдя внутрь, он сразу понял, что ситуация зашла слишком далеко, и занялся пострадавшим, то бишь мастером Лю, а заодно попытался убедить сункэнцев уйти. Второй, что помоложе, вникать не стал и сразу вытащил наручники, намереваясь произвести арест. Но тут мужики на него набросились, и Цинь еле оттащил бедолагу в сторону. Он прекрасно понимал, что с такой оравой справиться непросто, и шепнул напарнику кое-что на ухо — тот мгновенно пробрался сквозь толпу и выбежал на улицу. «Зачем?» — спросите вы. Да потому что пора было дуть за подкреплением!
Потом подъехал грузовик с химзавода Дунфэн. Из него выпрыгнули человек семь-восемь — вроде и не много, зато все как на подбор: в синей форме с армейскими ремнями и почему-то с винтовками. Люди, толпившиеся у дверей дома Чэнь Сучжэнь, впервые увидели ружья так близко. Один пацаненок пронзительно заверещал:
— Так это ж рабочие, ополчение! Винтовки, поди, ненастоящие!
Видимо, новоприбывшим это не понравилось.
— Ненастоящие, говоришь? — спросил один у мальчика. — Хочешь в тебя пальнем и проверим?
Стоило парням с винтовками войти внутрь, как в доме все сразу стихло. Потом ополченцы начали вытаскивать и бросать в грузовик сельхозоборудование сункэнцев, а один стоял и вслух подсчитывал изъятое. Всего оказалось семь-восемь мотыг, пять-шесть лопат и даже две косы. Затем стали выводить самих сункэнцев, тоже считая каждого, — набралось человек семнадцать-восемнадцать, среди них две женщины. Одна недавно родила и кормила грудью — непонятно, кем она приходилась Фу Третьему, но голосила дай боже. Она плакала, бранилась, постоянно вытирая молоко, сочившееся из груди, — и так смотрела на столпившихся вокруг, будто надеялась на справедливость и участие.
Всех сункэнских мужиков затолкали в грузовик, не разбирая, бил кого, не бил, — там посмотрим! Женщин поначалу хотели пожалеть — они стояли внизу у кузова: одна утирала рукавом слезы, а другая — кормящая — без умолку тараторила что-то собравшимся зевакам: говор не разобрать, но понятно, что хотела вызвать сочувствие слушателей.
— Как же так, хороший, достойный человек приехал к вам продавать арбузы, что же вы за какой-то арбуз — он ведь гроши стоит — жизнь у человека отняли? Человек погиб! А мстить, значит, не положено?
Всем было неловко: как ей ответишь-то? А с другой стороны, интересно узнать, кто все эти люди…
— Вот вы, женщины, кто из вас жена Фу Третьего? — спросил какой-то зевака.
Первая замотала головой:
— Я младшая сестра!
— А она?
Вторая промолчала, и вновь ответила кормящая:
— Тоже сестра, и тоже младшая.
Так вот, изначально сестер Фу Третьего отправлять в грузовик никто не собирался. Но когда водитель нажал на клаксон, женщины жутко перепугались, а когда поняли, что машина вот-вот уедет, и представили себе невесть какие страшные последствия, хором заверещали, подлетели к машине и ухватились сзади за кузов. Однако куда им удержать машину! Тогда кормящая выбежала вперед и легла на землю прямо под колеса.
Никто так и не узнал, как звали ту женщину, зато все хорошенько ее запомнили. Она лежала перед машиной, смело глядя в лицо смерти, как только в фильмах показывают. Хотя с какой стороны ни посмотри, на отважную героиню, жившую в нашем воображении, она никак не тянула: одета неряшливо, на груди темнеет влажное пятно, круглый, как барабан, живот обнажился и грустно колыхался — не самое приятное зрелище. Конечно, набежал народ — всем хотелось поглазеть на сестренку Фу Третьего! Собралась такая толпа, что на узенькой улице Сянчуньшу образовалась пробка. Ребятишки громко свистели и улюлюкали, казалось, даже воздух улицы закипел.
Тут пришел начальник полицейского участка северного района города — Лао Цзинь. То, что он явился самолично, свидетельствовало о щекотливости дела. Обычно считалось, что Лао Цзинь с любой проблемой сладит, но тут рабоче-крестьянский конфликт зашел уж слишком далеко, а никаких подходящих документов и указаний не имелось — так что и он оказался бессилен, отчего был мрачнее тучи. Лао Цзинь подошел к сункэнцу, похожему на кадрового работника, и попросил утихомирить сестру Фу Третьего, на что тот ответил:
— Ну ей, видимо, жизнь не мила. — Глаза его хитро сверкнули. — Езжайте прямо по ней, и дело с концом. Жизнь нашего брата все равно ничего не стоит!
Поняв, что и с этим мужиком каши не сваришь и даже к букве закона прибегнуть не удастся, Лао Цзинь вконец рассвирепел и заорал, на ходу засучивая рукава:
Увлекательный документальный роман впервые в нашей стране повествует об удивительной жизни барона Унгерна – человека, ставшего в 1920-е годы «исчадием ада» для одних и знаменем борьбы с большевизмом для других. В книге на богатейшем фактическом материале, подвергшемся историко-философскому осмыслению, рассматриваются судьбы России и Востока той эпохи.
Время действия — конец прошлого века. Место — Санкт-Петербург. Начальник сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин расследует убийство высокопоставленного дипломата — австрийского военного агента. Неудача расследования может грозить крупным международным конфликтом. Подозрение падает на нескольких человек, в том числе на любовницу дипломата и ее обманутого мужа. В конечном итоге убийство будет раскрыто с совершенно неожиданной стороны, а послужной список Ивана Путилина пополнится новым завершенным делом. Таких дел будет еще много — впереди целая серия романов Леонида Юзефовича о знаменитом русском сыщике.
За годы службы Иван Дмитриевич перевидал десятки трупов, но по возможности старался до них не дотрагиваться, тем более голыми руками. Он присел на корточки рядом с Куколевым, пытаясь разглядеть его лицо, наполовину зарытое в подушку. Видны были только спутанные волосы на виске, один закрытый глаз и одна ноздря. Иван Дмитриевич машинально отметил, что с кровати свешивается правая рука, на которой, казалось, чего-то не хватает. Чего?..
«Октябрь», 2015, №№ 4–6.В то время как новейшая историческая проза мутирует в фантастику или эмигрирует на поле нон-фикшн, роман Леонида Юзефовича пролагает иной путь к памяти. Автор доказывает, что анализ – такая же писательская сила, как воображение, но, вплотную придерживаясь фактов – дневниковых записей, писем, свидетельств, – занят не занимательным их изложением, а выявлением закономерностей жизни. Карта боевого похода «белого» генерала и «красного» командира в Якутию в начале двадцатых годов прошлого века обращается для читателя в рисунок судьбы, исторические документы вплетаются в бесконечные письмена жизни, приобщающие читателя к архиву бесценного человеческого опыта.Роман о том, как было, превращается в роман о том, как бывает.
Миуссы Людмилы Улицкой и Ольги Трифоновой, Ленгоры Дмитрия Быкова, ВДНХ Дмитрия Глуховского, «тучерез» в Гнездниковском переулке Марины Москвиной, Матвеевское (оно же Ближняя дача) Александра Архангельского, Рождественка Андрея Макаревича, Ордынка Сергея Шаргунова… У каждого своя история и своя Москва, но на пересечении узких переулков и шумных проспектов так легко найти место встречи!Все тексты написаны специально для этой книги.Книга иллюстрирована московскими акварелями Алёны Дергилёвой.
1870-е годы. В Санкт-Петербурге убит монгольский князь, продавший душу дьяволу, а немногим позже застрелен серебряной пулей писатель Каменский.1893 год. На берегу реки Волхов ушедший в отставку начальник сыскной полиции рассказывает о своем самом необыкновенном расследовании.1913 год. Русский офицер Солодовников участвует в военном походе в Монголии.1918 год. На улице Санкт-Петербурга монгольские ламы возносят молитвы под знаком «суувастик».Четыре времени, четыре эпохи сплелись в романе в прихотливый клубок преступлений и наказаний, распутать который по силам только одному человеку — Ивану Дмитриевичу Путилину.Его талант сыщика проливает свет не только на прошлое, но и на будущее.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Книга «Давид Самойлов. Мемуары. Переписка. Эссе» продолжает серию изданных «Временем» книг выдающегося русского поэта и мыслителя, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2020 году («Поденные записи» в двух томах, «Памятные записки», «Книга о русской рифме», «Поэмы», «Мне выпало всё», «Счастье ремесла», «Из детства»). Как отмечает во вступительной статье Андрей Немзер, «глубокая внутренняя сосредоточенность истинного поэта не мешает его открытости миру, но прямо ее подразумевает». Самойлов находился в постоянном диалоге с современниками.
Книга посвящена истории русского неоязычества от его зарождения до современности. Анализируются его корни, связанные с нарастанием социальной и межэтнической напряженности в СССР в 1970-1980-е гг.; обсуждается реакция на это радикальных русских националистов, нашедшая выражение в научной фантастике; прослеживаются особенности неоязыческих подходов в политической и религиозной сферах; дается характеристика неоязыческой идеологии и показываются ее проявления в политике, религии и искусстве. Рассматриваются портреты лидеров неоязычества и анализируется их путь к нему.
В конце 1960-х годов, на пороге своего пятидесятилетия Давид Самойлов (1920–1990) обратился к прозе. Работа над заветной книгой продолжалась до смерти поэта. В «Памятных записках» воспоминания о детстве, отрочестве, юности, годах войны и страшном послевоенном семилетии органично соединились с размышлениями о новейшей истории, путях России и русской интеллигенции, судьбе и назначении литературы в ХХ веке. Среди героев книги «последние гении» (Николай Заболоцкий, Борис Пастернак, Анна Ахматова), старшие современники Самойлова (Мария Петровых, Илья Сельвинский, Леонид Мартынов), его ближайшие друзья-сверстники, погибшие на Великой Отечественной войне (Михаил Кульчицкий, Павел Коган) и выбравшие разные дороги во второй половине века (Борис Слуцкий, Николай Глазков, Сергей Наровчатов)
Мама любит дочку, дочка – маму. Но почему эта любовь так похожа на военные действия? Почему к дочерней любви часто примешивается раздражение, а материнская любовь, способная на подвиги в форс-мажорных обстоятельствах, бывает невыносима в обычной жизни? Авторы рассказов – известные писатели, художники, психологи – на время утратили свою именитость, заслуги и социальные роли. Здесь они просто дочери и матери. Такие же обиженные, любящие и тоскующие, как все мы.