Жизнь по-американски - [243]

Стоит ли удивляться, что переговоры у нас с вами ведутся, а процесс практического ограничения вооружений остается прерванным. Было бы, наверное, полбеды, если бы этот процесс сохранялся просто замороженным. Но даже этого нет. Программа "звездных войн" — я должен сказать это Вам, господин Президент, — уже на нынешней стадии серьезным образом подрывает стабильность. Мы настоятельно советуем Вам свернуть, пока дело не зашло слишком далеко, эту резко дестабилизирующую и опасную программу. Если положение в этой области не будет скорректировано, то у нас не останется другого выхода, кроме как принять меры, необходимые для нашей и наших союзников безопасности.

Договор ОСВ-2 — важный элемент стратегического равновесия, и эту его функцию надо ясно понимать, равно как и то, что нельзя, по известному выражению, съедать пирог и одновременно иметь его нетронутым.

Ваш подход определяется тем, что стратегические программы, осуществляемые Соединенными Штатами, вот-вот натолкнутся на ограничения, установленные Договором ОСВ 2, и выбор делается не в пользу договора, а в пользу этих программ. И этого не отменить и не скрыть, скажу прямо, неблаговидными попытками обвинять Советский Союз во всех смертных грехах…

Все эти бесконечные доклады о мнимых советских нарушениях и их публикация никакой полезной цели не служили и служить не могут, если руководствоваться задачей сохранения и продолжения процесса ограничения вооружений. Что там скрывать, цель тут иная: бросить тень на политику Советского Союза вообще, посеять недоверие к нему и создать искусственный предлог для форсированной бесконтрольной гонки вооружений. Все это для нас стало давно уже очевидным.

С уважением

М. Горбачев

22 июня 1985 года".

Мы оба говорили открыто. Но мы не только разговаривали. Хотя Горбачев отказался приехать в Вашингтон на встречу в верхах, он согласился встретиться со мной в Женеве в ноябре.

77

Во время своего визита 18 июля 1985 года в морской госпиталь Бетесда, где я лежал на обследовании, Бэд Макфарлейн сообщил мне о том, что группа иранских умеренных хочет начать диалог с американскими официальными лицами в целях возможного улучшения наших отношений и освобождения наших заложников в Бейруте. Он сказал мне также, что Михаил Горбачев одобрил мое предложение продолжить до встречи на высшем уровне наше непосредственное и неофициальное общение. "Мы пытались достичь того же с его предшественниками, но не смогли этого добиться, — отметил я в своем дневнике. — Я дал слово продолжать".

Тем временем мы стали замечать признаки и других изменений в Кремле, хотя еще не представляли себе, что они могли значить. Двумя неделями ранее по инициативе Горбачева Андрея Громыко назначили Председателем Президиума Верховного Совета СССР, на чисто протокольную должность, которая положила конец двадцатипятилетней карьере Громыко в качестве министра иностранных дел.

Его преемником стал Эдуард Шеварднадзе, партийный деятель из советской республики Грузия, о котором мы знали относительно мало. В конце июля Джордж Шульц вылетел в Финляндию на встречу с Шеварднадзе и для подготовки предстоящей встречи в верхах. Позвонив из Хельсинки по кодированному телефону, Джордж сказал мне, что его инстинктивная реакция на нового советского министра иностранных дел позитивна: он хоть и был жестким, но менее враждебным и более представительным, нежели Громыко.

Когда было объявлено о планах проведения встречи на высшем уровне, я дал указание сотрудникам Белого дома и кабинета министров не делать ничего, что могло бы намекнуть на наши ожидания большого прогресса на встрече в Женеве.

Джордж Шульц сказал мне: если единственное, чего удастся достигнуть, будет соглашение о новой встрече в верхах — это уже успех.

Пока я занимался этим делом, я хотел распознать Горбачева, убедить его, что имею серьезные намерения в отношении уменьшения ядерной угрозы. "Давайте рисовать крупной кистью, чтобы не дать мелочам повлиять на ход обсуждения", — говорил я.

По мере того как события развивались, Горбачев и я продолжали переписку со многими повторениями, так как оба хотели показать друг другу, на какой позиции стоит каждый из нас.

Вот часть письма, полученного мной от Горбачева в сентябре 1985 года, которое обобщает советский подход к США до встречи в Женеве:

"Уважаемый господин Президент!

Хотел бы высказать некоторые соображения и мысли в продолжение нашей с Вами переписки, и особенно в связи с приближающейся нашей личной встречей.

Я исхожу из того, что оба мы весьма серьезно подходим к этой встрече и тщательно к ней готовимся. Круг проблем, которые нам предстоит обсудить, уже достаточно четко обозначился. Эти проблемы одна другой важнее.

Конечно, между нашими странами существуют немалые различия, разница в подходах по целому ряду принципиальных вопросов. Все это так. Но вместе с тем реальность такова, что наши страны должны сосуществовать, нравимся мы друг другу или нет. Если бы дело дошло до военной конфронтации, это стало бы катастрофой для наших стран, для всего мира. Судя по Вашим высказываниям, господин Президент, Вы также исходите из недопустимости военного столкновения между СССР и США.