Жизнь Петра Великого - [21]
Наступил 1686 год[254], и в Османской империи начались неурядицы: имперские войска заняли ряд важных крепостей в Венгрии[255], а венецианцы в Греции — прекрасный Морейский деспотат [Regno della Morea][256]. Сам Константинополь, столица этой могучей монархии, оказался под угрозой, потому что восставшие янычары низложили[257] Мехмеда IV и поставили на его место Сулеймана II[258], его брата. Поляки не сумели добиться сколько-нибудь значительных успехов. Московиты, ничуть не смущенные скромными успехами предыдущей кампании, начали новые приготовления и под командованием все того же Голицына направились к Тартарии[259], чтобы внезапным приступом взять город Перекоп [Precop], блокировавший проход на Крымский полуостров. Они надеялись найти город беззащитным, потому что были уверены, что хан, его правитель, отправился на подмогу Великому султану [Gran Signore][260] в Венгрию. Но неожиданно навстречу им выступил калга-султан [Sultano Galga], сын хана[261], с большим войском хорошо вооруженных тартар. Ничуть не устрашенные этим, московиты атаковали вражеские войска с такой яростью, что обратили их в бегство. Российские войска пустились в погоню за неприятелем и приблизились на расстояние пяти лиг[262] от Перекопа. Хан, которого его сын своевременно предупредил через гонцов о приближении московитов, стремительно оставив Венгрию, поспешил назад в свои земли и появился в виду противника с сорока тысячами всадников, разделенными на несколько отрядов. И тогда московиты, окруженные со всех сторон тартарской конницей, решили выставить перед своей пехотой заслон из фризских лошадей и гарцевать на них перед пехотными траншеями, тем самым их охраняя. Некоторые отряды тартар решились атаковать российскую конницу: та, испугавшись, укрылась за обозом. Тартары, воодушевленные этим, опрокинули часть войска противника и, без сомнения, разгромили бы его окончательно, если бы боярин Долгорукий [Ruca][263] не подоспел на помощь со своими людьми. Бесстрашие этого военачальника московитов так обескуражило варваров, что те обратились в бегство. В то же время генерал Шереметев на левом фланге перешел в атаку с такой храбростью, что тартары были вынуждены отступить, хотя и сумели захватить некоторую добычу. Тогда мужество вернулось к московитам, и они продолжили движение к Перекопу и, приблизившись к городской артиллерии, приступили к осаде. Хан, который, как и положено хорошему военачальнику, умел использовать в сражении ум не менее, чем руки (Non minus est Imperatoris superare consilio quam gladio[264][265]), сделал вид, будто хочет вступить в переговоры с московитами, и сумел под разными предлогами затянуть дело так надолго, что за это время у противника закончились припасы, и русские, не будучи в состоянии дольше оставаться в этой бесплодной степи, которая, к тому же, была намеренно опустошена самими тартарами, оказались принуждены снова вернуться домой несолоно хлебавши[266]. В связи с этими событиями в Москве из приверженности к лести и бахвальству[267] уже начали готовить публичные празднества в честь победы Голицына над тартарами и изгнания их в Крым за Перекоп[268].
В то время сторонники царя Петра, узнав о беременности царицы Прасковьи[269], убедили главу своей партии, который достиг уже полных шестнадцати лет, также вступить в брак[270]. Царевна Софья предприняла все меры, чтобы расстроить этот замысел, но тщетно[271]. Петр 29 января[272] 1689 года сочетался браком с Евдокией Федоровной [Eudosia Federovna][273], дочерью боярина Федора Лопухина [Fedoro Lapuchim][274], из старинного боярского рода. В следующем году она родила ему сына[275]. Эти меры полностью разрушили планы великого канцлера, в отсутствие которого противная ему партия усилилась настолько и сумела так дискредитировать его действия в качестве министра и полководца, что по возвращении его из похода Петр отказал ему в аудиенции[276]. Для Софьи немилость ее фаворита стала ударом: защищать его от царя означало самой лишиться царской милости, оставить вовсе без поддержки — дать понять всему свету, что все ее планы пошли прахом, а возможно, были попросту выданы посвященными в них людьми в надежде вновь обрести благоволение царя. Эта предприимчивая женщина пустила в ход все средства: подобострастие, лесть, посулы. В конце концов ей удалось добиться того, что царь Петр допустил Василия к целованию руки, хотя большой пользы ему в том и не было, потому что пришлось проглотить горькие упреки, от которых ему нечем было оправдаться[277]. Однако царевна нашла в себе силы на новое предприятие: чтобы полностью оправдать в глазах публики своего фаворита, она стала просить у царей позволения вознаградить всех тех, кто хорошо послужил родине в последнем походе. Единственной ее целью было собрать вокруг себя значительное число сторонников за счет того самого государя, которого она собиралась устранить. Царь Петр, начавший уже понимать, что значит править государством, воспротивился этому намерению, указав на то, что желательно было бы сначала ему внимательно изучить заслуги, а уж после раздавать награды. Однако Софья совершенно этого не хотела, потому что ее целью было представить оказанные благодеяния как собственную заслугу. Поэтому она с такой настойчивостью и энергией упрашивала братьев, что вынудила Петра позволить ей действовать так, как ей было угодно
