Жизнь пчел - [37]
Майками называются первоначальные личинки паразита, сосуществующего с дикой, отшельнической, строящей свои гнезда в подземных галереях, пчелой, которая называется Collete. Эти паразиты обычно подстерегают пчелу при входе в галереи и в числе трех, четырех, пяти, а часто и более, цепляются за ее волоски и вскакивают ей на спину. Если бы здесь имела место борьба сильнейшего со слабейшим, то и разговаривать было бы не о чем, ибо все совершалось бы согласно универсальному закону природы. Но в том-то и дело, что, в силу неведомого и, очевидно, санкционированного природой инстинкта этих личинок, они остаются в совершенно спокойном состоянии все то время, пока пчела летает к цветам, строит свои ячейки и снабжает их всем необходимым для ее потомства. И только в тот момент, когда пчела отложит свое яичко, все паразиты устремляются в ячейку, а несчастная, ни о чем не догадывающаяся Collete заботливо заделывает отверстие снабженной всем необходимым для развития ее яичка ячейки. Ей и в голову не приходит, что она заделывает там же и смертельных врагов ее потомства. Но вот ячейка заделана. Тут из-за единственного находящегося в ней яйца между майками начинается неизбежная и благодетельная для вида борьба за существование. Самая сильная и самая ловкая из маек хватает своего противника за незащищенную панцирем часть тела, подымает его над головой и в таком положении держит в челюстях в течение многих часов, до тех пор, пока враг не испустит дух. Но пока происходит такое сражение, другая, оставшаяся без соперника или уже его победившая майка завладевает яйцом пчелы и начинает его раскусывать. Видя это, последний победитель набрасывается на нового врага и торжествует над ним легкую победу, поскольку удовлетворяющий свой роковой голод этот прилепившийся вплотную к яйцу враг и не думает о защите.
Совершилось новое убийство, побежден последний враг, и победитель остается наконец один со своею драгоценной и с таким трудом завоеванной добычей. Он жадно погружает голову в уже пробитое его предшественником отверстие яйца, и здесь начинается тот пир, результатом которого должно явиться превращение личинки в совершенное насекомое и снабжение его средствами для выхода из заделанных со всех сторон стен его тюрьмы. Но подвергшая победителя всем случайностям борьбы природа исчислила награду за его победу с такой точностью, что малейшая неполнота ее теперь равносильна гибели для победителя. Дело в том, что лишь поглощение содержимого целого яйца, а никак не менее того, является безусловной необходимостью для полного развития майки. «Таким образом, – говорит Майэ (Mayet), из сочинений которого мы заимствуем эти данные, – победителю не хватает ровно столько пищи, сколько ее потребил, прежде чем умереть, его последний враг; и благодаря этому победитель, неспособный совершить даже первую стадию превращения, умирает, в свою очередь, или держась за скорлупу яйца, или увеличивая своим трупом количество утопленников, уже лежащих в сладкой жидкости, находящейся на дне ячейки».
XIV
Тем не менее этот случай, хотя и редко наблюдаемый в природе с такой отчетливостью, не является феноменом, единственным в своем роде. В данном случае перед нами разворачивается во всей его наготе конфликт между самосознающей, жаждущей жизни волей майки и той непроницаемой, общей волей природы, которая, не идя вразрез с желаниями майки жить, обставляет достижение такой цели условиями совершенства их организма, выходящими за пределы того, на что только способна сподвигнуть маек их собственная воля. Но тут-то, в силу непредусмотрительности природы, предписываемое ею совершенствование жизни организма майки обрекает на погибель даже наиболее приспособленнейших из них до такой степени, что Sitaris Colletis уже давно исчезли бы с лица земли, если бы их отдельные, спасающиеся случайно от такого намерения природы индивиды не ускользали также и от действия самого по себе превосходного и дальновидного закона, требующего повсеместного торжества сильнейших.
Приходится признать, что великая, кажущаяся стихийной, но по существу, конечно, разумная сила, – ибо в организуемой и сохраняемой ею жизни всегда присутствует разум, – впадает в заблуждение. Но допустимо ли это? Допустимо ли, чтобы высший разум, к которому мы обращаемся, когда доходим до границ нашего собственного сознания, впадал в ошибки? А если это так, то к кому же тогда апеллировать?
Однако возвратимся к тому вмешательству природы в естественное зарождение жизни, которое принимает форму партеногенеза. Не следует при этом забывать о том, что данные явления, кажущиеся нам совершающимися в бесконечно далеком от нас мире, не так уж от него и далеки. Прежде всего, очень возможно, что и в нашем организме, которым мы так кичимся, все происходит таким же путем. Воля или дух природы, управляющие нашим желудком, сердцем и бессознательной частью нашего головного мозга, не должны ничем отличаться от духа и воли, которым подчиняются самые простые животные, растения и даже минералы. Далее, кто осмелится отрицать вмешательство посторонних, более скрытых, но потому и более опасных, фактов и в сфере сознательной деятельности человека? В рассматриваемом нами случае кто же, в конце концов, прав: природа или пчела?
