Жизнь, отданная небу - [2]
Перед вами не роман, не повесть, не мемуары. Это просто записки человека, который очень любил и любит Александра Ивановича Покрышкина.
М. К. ПОКРЫШКИНА.
Это было у моря
Да-да, мы действительно встретились с ним у самого синего моря, в августе 1942 года. Все начиналось как в старом романе. Только у нашего моря не зеленели пальмы, а на героине вместо бальных туфелек были кирзовые сапоги. Служила я медицинской сестрой санитарной части батальона аэродромного обслуживания (БАО). До того как военная судьба забросила наш БАО на берег Каспийского моря в поселок Манас, что расположился километрах в сорока от Махачкалы, нам сполна довелось испытать и горечь отступления, и боль утрат, и тяготы фронтовой службы.
Не буду подробно рассказывать, что такое БАО. Скажу только, что без его скромных служащих - связистов, метеорологов, медиков, оружейников, солдат аэродромной роты, автомобилистов и интендантов - нормальная боевая работа летчиков была бы просто невозможна. Конечно, нам, баовцам, не приходилось вступать в непосредственные схватки с врагом, но мы обеспечивали жизнь и мощь авиаподразделений, их постоянную боеготовность, и для этого требовались в полной мере и мастерство, и мужество, и самопожертвование.
Работы в Манасе было невпроворот. И все же здесь жилось значительно легче. Мы наконец-то пришли в себя, отогрелись под ласковым южным солнцем. Суровую зиму 1941/42 года вспоминали как что-то ужасное. Мало того, что наш БАО был тогда в непосредственной близости от передовой. Все мы, особенно летчики и авиатехники, страдали от морозов и пронизывающих до костей ледяных степных ветров.
Самолеты МиГ-3, которыми были укомплектованы обслуживаемые нами полки, имели в ту пору каверзную конструктивную недоработку - у них нередко заклинивало фонари летных кабин. Случись что в воздухе - и с парашютом не выбросишься. Поэтому многие летчики, несмотря на страшные морозы, летали с открытыми кабинами. Медики перед каждым стартом бегали от самолета к самолету, требуя, чтобы пилоты смазывали лица гусиным жиром. Какого труда стоило подчас сломить их мальчишескую браваду: не буду, мол, и все...
Помню, как однажды я уговаривала перед вылетом капитана Алексея Постнова, а он упрямился:
- Сказал, не буду мазаться, значит, не буду. Да не беспокойся, сестричка, ничего со мной не случится.
Так и вылетел. А через четверть часа мы с удивлением и тревогой увидели, что его самолет идет на посадку. Вылез из кабины - нельзя узнать: лицо белое, распухшее. Глаза - узкие щелочки - едва видны.
Обработали мы Постнова, отправили в санчасть. Вскоре он вновь летал, но следы обморожения остались у него надолго. Уже после войны судьба вновь нас свела. В первую встречу Алексей пошутил:
- Ну что бы мне тогда послушаться тебя, Маша. Каким бы красавцем мог быть.
- Ты и так, Лешенька, красивый. А вот к добрым советам, надеюсь, научился относиться внимательнее.
А наши авиатехники! Они дневали и ночевали на аэродромах возле своих самолетов. Обморожения среди них были обычным явлением, хотя мы, медики, как могли помогали им. Только помощь эта оказывалась слабой. Приходилось лишь удивляться, как люди не простужались, круглосуточно находясь на морозе, на ветру. Не знаю, когда они умудрялись спать и есть. Приди в любое время - они у самолетов. С обмороженными лицами, с руками, которые превратились в сплошные кровоточащие раны, насквозь пропитанные техническими маслами и бензином.
Надо сказать, что и нам во время дежурств на аэродроме в ожидании возвращения с боевых заданий летчиков доставалось от морозов изрядно. Сидишь в промерзшей насквозь санитарной машине (отопления в ней не было) с неизменным нашим водителем - Айзиком и чувствуешь, как постепенно превращаешься в ледышку.
Как-то подошел к автомобилю командир полка Андрей Гаврилович Маркелов. Увидев меня с уже побелевшим носом, сказал жалостливо:
- Что ж ты, милая, в землянку к нам не зайдешь погреться. Стесняешься, что ли?
Нет уж, думаю, к вам, летунам, только попадись. От шуточек ваших сквозь землю провалишься. И забилась поглубже в кабину:
- Спасибо. Мне не холодно.
Зато, здесь, в Манасе, в глубоком тылу, после грохота войны мы все были очарованы теплом, тишиной и красотой Каспийского моря. Многие из нас видели море впервые и не могли нарадоваться его лазурному простору.
Буквально на второй день нашей передислокации ко мне в амбулаторию прибежала одна из медсестер - Тамара Лескова и прямо с порога:
- Ты знаешь, Мария, к нам сразу два истребительных полка прибыли! А один из них - гвардейский!
Я была очень занята, да и не в настроении. Поэтому интереса к сообщению не проявила:
- Мне-то какая разница, кто там прибыл, гвардейцы или еще кто.
Тамара, по-моему, немного обиделась:
- К тебе по-хорошему пришла, хотела пригласить искупаться, а ты... Не я же в твоих неприятностях виновата! Хочешь, я тебя сегодня вечером в лазарете подменю?
Тут я совсем расстроилась, даже слезы выступили:
- Не надо меня жалеть! И купаться я не хочу, и в подмене не нуждаюсь.
Неприятности личного порядка у меня действительно были: наш начальник санслужбы (не называю его фамилии) обратил на меня свое "пристальное" внимание. Но так как его притязания были начисто отвергнуты, мне пришлось за это расплачиваться.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.