Жизнь охотника за ископаемыми - [19]

Шрифт
Интервал

Помню, я совершенно потерял надежду на спасение. После первого потрясения я не испытывал уже страха смерти. Но короткие минуты, пока я скользил, показались мне часами, с такой бешеной скоростью работал мой мозг. Все, что я думал и делал когда-либо, пронеслось передо мной с той же быстротой и отчетливостью, как чудесная панорама утесов и каньонов, на которые я любовался за несколько мгновений перед тем. Все мелкие события моей жизни, с самого детства, были пережиты с прежним ощущением радости или горя. Я отчетливо видел людей, которых знавал, даже давно забытых. Образ матери вставал ярче всех остальных: что она почувствует, когда узнает, что я разбился о скалы?

Я даже представил себе, как Коп начнет меня разыскивать, если я не вернусь в лагерь; как он пройдет по моим следам в мелкой пыли до места, где я соскользнул вниз; мне очень хотелось знать спустится ли он в каньон и много ли останется от моего тела для погребения.

Но и до сего дня я не знаю, как я спасся. Внезапно я очутился на выступе с той стороны, которую оставил минутой раньше. Вероятно, моя одежда, насквозь пропитавшаяся пылью, играла роль тормоза.

Я пролежал около часа, колени у меня дрожали, и я так ослабел, что не мог тотчас же вернуться в лагерь.

Возбуждение, в котором держала нас наша работа, и связанная с нею опасность сделали нас как будто совсем равнодушными к жизни. Профессор Коп был, пожалуй, равнодушней всех нас. Я помню, однажды ночью он ехал по следу буйвола к реке, как вдруг лошадь его внезапно остановилась и уперлась, отказываясь итти дальше. Не слезая, чтобы выяснить причину, он всадил шпоры в бока упрямого животного, и оно взвилось в воздух. М-р Айзек, который сопровождал его, последовал за ним. На утро они с удивлением увидели, что перепрыгнули ущелье в три метра ширины. Если бы не острое зрение и не сила их лошадей, они бы разбились насмерть.

Постоянным предметом удивления для нас была неутомимость Копа. Мы привыкли к суровой лагерной жизни на канзасском мелу; а ведь он как раз перед поездкой проводил по четырнадцати часов каждый дань за работой в кабинете или в литографской мастерской: он заканчивал в то время большую монографию для правительства, — приходилось работать над собственной рукописью и самому читать корректуры. Когда мы его встретили в первый раз в Омахе, он так был слаб, что на ходу покачивался из стороны в сторону; теперь он карабкался на высочайшие скалы и проходил по самым опасным закраинам, работая без перерыва с самого раннего утра до поздней ночи.

Каждый вечер мы возвращались в лагерь, усталые и измученные жаждой — мы не пили весь день, потому что вся вода в Негодных Землях похожа на крепкий раствор слабительных солей — и садились за ужин. Нам подавали сладкие пирожки, паштеты и тому подобные вкусные, но неудобоваримые явства. Когда мы ложились спать, у профессора начинались жестокие кошмары. Каждое животное, следы которого мы находили в течение дня, играло с ним ночью, подбрасывало на воздух, лягало, прыгало по нему.

Когда я будил его, он ласково благодарил и снова засыпал до следующего приступа. Иногда половина ночи проходила в таком состоянии. Но на утро он шел впереди нас на работу, а вечером последним покидал поле. Я никогда больше не знавал такого поразительного примера власти человека над собственным телом.

Его память и воображение были также необычайны. Ему случалось говорить со мной часами, в стройном порядке классифицируя живых и вымерших животных всего света; он давал им без счета научные имена и отписывал их. Я забывал названия тотчас, как их услышу, но то любовное внимание, с которым он относился ко всем животным, имело на меня длительное и полезное влияние. Если у меня было малейшее чувство отвращения или страха к какому-нибудь животному, то я потерял его после рассказов этого художника-натуралиста: он научил меня понимать жизнь животных, а сам умел находить красоту даже в ящерицах и змеях. Он был убежден и меня научил так думать, что самовольно уничтожать жизнь — любую жизнь! — преступление.

Конечно, первый закон природы — самосохранение; но как жесток страх, который многие — чаще женщины, чем мужчины — испытывают перед змеями, ящерицами и пауками! Как могут они радоваться, когда какой-нибудь бедный маленький уж, который уничтожает в кладовых или подвалах мышей и крыс, изловлен, изрезан на куски? Сердце мое обливается кровью, когда я подумаю, как жестоко отнимается жизнь: то, чего никогда, никакой ценой нельзя вернуть. Вместе с Копом я готов восстать против истребления некоторых наших друзей-животных. Тот, кто бессмысленно уничтожает жизнь, не имеет права говорить о любви к жизни, о строительстве жизни.

Мы не нашли ни одного полного экземпляра какого-либо ископаемого животного за все время нашей стоянки у речки Собачьей. Но близ вершины Негодных Земель, под пластами желтоватого песчаника, мы набрели на места, которые были буквально набиты разрозненными костями и зубами динозавров, этих ужасных ящеров, чья поступь некогда сотрясала землю.

Их последний потомок ныне — маленькая рогатая ящерица Среднего Канзаса. Среди обломков попадались куски тонко-чеканных панцирей морских черепах — трионикс адокус (Trionyx Adocus) и остатки того странного динозавра-траходона (Trachodon) (рис. 11, внизу), зубы которого были размещены один над другим так, что когда старый зуб стирался, другой был уже наготове, чтобы заменить его.


Рекомендуем почитать
Пламенный насос. Естественная история сердца

Билл Шутт, зоолог, научный сотрудник Американского музея естественной истории и почетный профессор биологии Университета Лонг-Айленда (кампус LIU Post), рассказывает естественную историю сердца человека и других животных – захватывающую историю эволюции и научного прогресса. Книга состоит из трех частей и начинается с обзора животного мира, помогающего разобраться в анатомии сердца, его функциях и эволюции. Шутт раскрывает секреты сердец насекомых, лошадей, червей, жирафов, змей и ящериц; перед нашими глазами проходит вереница сердец – большие, маленькие, холодные и даже несуществующие.


Книга о слонах

Эта книга об одних из наиболее интересных и популярных животных земного шара. Ее автор — немецкий писатель Ганс Бауэр — стремился сообщить о них самые разнообразные сведения. Живо и увлекательно рассказывает он о жизни слонов среди природы и в неволе в давно минувшие и нынешние времена, об удивительных физиологических особенностях этих гигантских представителей животного мира, о том, как ловят слонов и как их приручают и дрессируют, о ценнейших слоновых бивнях — слоновой кости и о многих других интереснейших особенностях этих своеобразных животных.


Бизоны степей: история, современное состояние, агроэкологические перспективы

Исчезновение мамонтовой мегафауны, которая в позднем плейстоцене доминировала в тундростепях Северного полушария от Европы до Аляски, остается одной из самых интригующих загадок. На рубеже позднего плейстоцена и голоцена произошло массовое вымирание крупных млекопитающих в постледниковой Голарктике, но некоторые из них смогли адаптироваться в новых условиях. Подзнеплейстоценовый степной бизон был одним из самых типичных представителей мамонтовой мегафауны. В Северной Америке наибольшее развитие в голоцене получила степная ветвь его потомков.


Беспозвоночные. Ископаемые животные

Эта книга завершает четырехтомный цикл рассказов о животных. Первая часть — беспозвоночные. Они обитают повсюду: пронизывают и воздух, и землю, и воды земные от поверхности до самых больших глубин. Как устроен осьминог и каковы его повадки? Может ли спрут потопить корабль? Миф или факт, что скорпион, окруженный кольцом из раскаленных углей, убивает себя? Об этом поведает книга. В «Ископаемых животных» рассказывается об эволюции некоторых представителей мира животных, включая человека. Как объяснить, что девонская рыба целакант сохранилась до наших дней, тогда как гигантские ящеры мезозоя вымерли? Сложный и загадочный путь эволюции животных рассматривается в контексте происхождения и развития жизни на Земле.


Белый медведь

Белый медведь — редкий представитель мировой фауны, приспособившийся к жизни в исключительно трудных условиях — во льдах Северного Ледовитого океана. Этому животному и посвятил свою книгу доктор биологических наук С. М. Успенский. В ней рассказывается о численности белого медведя, его поведении, морфологических и физиологических особенностях. Большое внимание уделено мерам охраны животного.


Кузнечик дорогой. Эволюционно-экологические очерки

Эта книга — краткое, но яркое повествование о первых полностью сухопутных насекомых, с размышлениями о путях их эволюции и о средообразующей деятельности животных, постоянно воссоздающей биосферу. Она — плод длительных наблюдений автора в природе, тщательного штудирования научной литературы, а также чтения лекций. Книга в увлекательной форме расширяет горизонты школьной программы и делает более содержательным постижение соответствующих глав зоологии и экологии. По форме она может быть отнесена к особому жанру научно-художественной литературы.