Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2 - [152]

__ J

Сознавая, что без твердой подпорки Свердлову не справиться с возложенной на него обязанностью!, Куйбышев решил дать ему в помощь Б. Збарского, прославившегося в особенности тем, что присутствовал при бальзамировании тела Ленина (работа эта была сделана профессором Харьковского Университета Воробьевым). Збарский по своему характеру принадлежал к числу таких личностей, которые в революционные времена делают себе завидную карьеру, совершенно недосягаемую для них в нормальных условиях. Живой по характеру, социалист-революционер по политическим убеждениям, с хорошо подвешенным языком, Збарский по своей специальности должен быть причислен к биохимикам. Что касается его научных работ, то я не могу определить их ценности, ибо они были сделаны большею' частью во время моего отсутствия. Мое первое знакомство с ним располагало в его пользу, я видел в нем способного молодого ученого, могущего сделать хорошую ученую карьеру. Он пользовался доверием Рыкова и Богданова и, несомненно, под шумок снабжал их спиртом из своей лаборатории (об этом в пьяном виде рассказал мне покойный С. Шейн, который выпивал вместе с Карповым). Бах видел в Збарском не столько ученого, сколько очень полезного для себя человека, который мог делать всю черную работу по постройке Института и по его управлению. И я был убежден, что назначение комбинации Свердлов-Збарский в НТО было подсказано Куйбышеву Бахом, которому хотелось во что бы то ни стало удалить меня и Флаксермана за наши выступления по поводу оборудования во вновь строющемся здании при Карповском Институте. Приятель Баха, С. Д. Шейн был назначен в коллегию НТО, также как и сам Бах. Из старых членов Коллегии остался некоторое время только М. Я. Лапиров-Скобло, но потом и он получил новое назначение (в Главэлектро).

При НТО был образован особый Совет, в который вошли бывшие члены Коллегии и много новых профессоров и техников, в количестве около 40. Э,то громоздкое учреждение было сделано, по моему, для отвода глаз, так как оно не имело никакого влияния на решение дел в НТО, собиралось крайне редко и больше для проформы, чем для деловых решений,

Таким образом в конце 1926 года я был лишен ответственных должностей в ВСНХ и оставался только заместителем начальника Главного Химического Управления, где я скорее играл роль консультанта, т. к. вся работа лежала на втором заместителе, Юлина, — В. С. Киселеве. Я получил возможность более сосредоточить свои мысли на научной работе, и с этой точки зрения я был очень доволен случившимся.

Как и можно было ожидать, комбинация Свердлов-Збарский продержалась недолго. Заносчивый характер Збарского, его желание властвовать, не считаясь с мнениями директоров Институтов, так восстановило публику против него, что выбранные делегаты от Институтов отправились к Рыкову и заявили ему, чтобы он убрал Збарского или они подадут в отставку. Пришлось уступить и вместо Збарского был назначен сам Бах. Царствование Збарского продолжалось не более двух месяцев. Во главе НТО теперь стояли три лица, Свердлов, Бах и Шейн, и они решали все дела, за исключением только чисто технических вопросов, которые разбирались в особом Техническом Совете Химической Промышленности, где я еще оставался председателем, а заместителями были Бах и Шейн. Несомненно, заправилам НТО не особенно нравилось, что я остаюсь председателем этого Совета (хотя этот Совет был подчинен Главному Химическому Управлению). А. Н. Бах отправился к начальнику Главн. Хим. Управл. Юлину, чтобы обсудить вопрос о Химическом Совете, который всегда заседал в помещении НТО на Мясницкой. Юлин пригласил для обсуждения этого вопроса меня и секретаря Совета, инженера А. П. Шахно. А. Н. Бах в своей речи упирал на то, что я очень занят, что необходимо проявить больше деятельности Химическому Совету и, быть может, лучше было бы пригласить на эту должность другое лицо, напр., проф. Е. И. Шпитального. Я попросил слова и определенно заявил, что с удовольствием откажусь от этой почетной должности, — а в особенности в пользу Шпитальского, которого знания я очень ценю. Тогда

Юлин в самой решительной форме заявил, что он не может согласиться с таким решением и считает невозможным мой уход с должности председателя Совета, но вполне готов пригласить в помощь мне проф. Шпитальского. После этого обсуждения, я остался председателем, а Шпитальский был назначен моим заместителем, в каковой должности он оставался вплоть до своего ареста. Приглашение Шпитальского было вполне своевременно, так как Главное Химическое Управление возложило на Совет обязанность рассматривать все проекты постройки новых химических заводов и давать свое авторитетное заключение, при чем обещалось за работу давать очень приличное вознаграждение. Главная часть этой работы легла на Е, И. Шпитальского, и я был очень рад его приглашению в Совет.

Так как ни одно советское учреждение не могло обойтись без присутствия в нем политического комиссара, то и Совет должен был иметь такового. Юлин сказал мне, что он подберет подходящего для нас человека, но мы должны ему откровенно сказать, будет ли он подходить для работы в Совете. В скором времени мы получили «недремлющее око из ГПУ», фамилию которого я, к сожалению, забыл, а его имя и отчество столь замысловатое и редко встречающееся, что без ошибки можно было мне предугадать, что он происходит из духовного звания. Я не ошибся, он был сыном не то сельского дьякона, не то псаломщика, и никакого отношения к химической промышленности не имел. Мы согласились его удержать при комитете, и я позвонил Юлину, что его кандидат для нас приемлем.