Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917 - [75]

Мне далее не раз придется касаться многих недоразумений, которые неизбежно возникали между нами во время продолжительной службы в Академии, но я здесь с самого начала хочу подчеркнуть, что, несмотря на все это, в Алексее Васильевиче было много хороших черт, которые заставляли меня забывать об его недостатках. Во всяком случае А. В. принадлежал к числу хороших русских людей, которыми наша страна могла только гордиться; он был хороший профессор, обладал большой энергией и достиг высокого положения только благодаря своему труду и способностям. В особенности его честная натура проявилась, когда ему пришлось работать при большевистской власти. Теперь, когда я пишу эти строки, А. В. уже нет в живых. Он умер внезапно от кровоизлияния в мозг в 1936 году в Москве, — после возвращения его из ссылки в Сибирь, куда он был выслан, не имея никакой вины. Перед своим арестом и ссылкой он отдавал все свои силы на заведывание химической лабораторией Военно-Технической Академии, которая должна была исполнять разнообразные работы для Комиссариата по военным делам.

По приезде в Петербург я написал рапорт в Артиллерийский Комитет, где дал ответы на все вопросы, которые касались изготовления пикриновой кислоты, и приложил абстракт из моей работе у проф. Виелля о горении нитроглицериновых порохов.

Управляющий делами Артиллерийского Комитета ген. Петр Захарович Костырко, прочитавши мои рапорты, вызвал меня к себе, чтобы ближе со мной познакомиться и задать некоторые вопросы. Генерал Костырко после начальника Артиллерийского Управления был главным лицом в Артиллерии, так как ему приходилось при участии Артиллерийского Комитета решать самые важные дела по артиллерийскому и ружейному вооружению армии. Он пользовался громадным уважением министра Ванновского и вел. кн. Михаила Николаевича и с его мнением считались все высшие чины военного ведомства. Он обладал великолепной памятью, знал материальную часть артиллерии наизусть, умел говорить со всякими начальствующими лицами, был безусловно честным человеком, холостяком и очень скрытным в своей частной жизни. Он нигде не бывал, никого не принимал и жил с прислугой в казенной квартире на Литейном, напротив Главного Артиллерийского Управления. Если он был уверен в своей правоте, то никакое высшее начальство не могло поколебать его убеждения, и он, благодаря своим знаниям, всегда одерживал победу. Его большим достоинством было умение разбираться в людях, что позволяло ему привлекать к работе наиболее способных людей. Для него высокие чины не имели никакого значения; для работы он старался привлекать молодых артиллеристов, окончивших Академию, и если убеждался в их способностях, то выдвигал их на ответственную работу. Достаточно указать на состав важнейшей комиссии по перевооружению нашей артиллерии новой скорострельной 3-х дюймовой пушкой. За то и молодежь относилась к нему с большим уважением и признательностью. Когда освободилось место начальника Артиллерийского Управления, то высшее начальство предложило ему это место, но он отказался, говоря, что его работа будет более полезна в Артиллерийском Комитете. Молодежь узнав об его отказе, отправила ему делегацию с целью уговорить его взять место начальника; он поблагодарил, но наотрез отказался.

Когда я явился к Костырко, то он мне сказал, что Артиллерийское Управление решило ходатайствовать о награждении проф. Виелля орденом Станислава 2-й степени со звездой за его любезное соглашение руководить моей работой в его лаборатории. Ген. Федоров написал о моих занятиях в лаборатории и о посещении заводов пороха и взрывчатых веществ. Ген. Костырко объявил мне, что он решил пригласить меня принять участие в комиссии по применению взрывчатых веществ к снаряжению снарядов, в качестве постоянного члена и, кроме того, включить меня в число сотрудников 5-го отдела Артиллерийского Комитета, который занимался всеми пороховыми и химическими вопросами. Я очень поблагодарил ген. Костырко за это приглашение, сказав ему, что я рад применить свои познания для артиллерийского дела, но никакого вознаграждения мне не надо, ибо это только стеснило бы меня в моей научной работе.

Приглашение меня в указанную комиссию очень рассердло Г. А. Забудского, который, несмотря на его желание быть там членом, не был туда назначен. Мое назначение вызвало также неудовольствие со стороны А. В. Сапожникова, который не преминул обратиться к начальнику Академии, чтобы тот походатайствовал об его назначении в ту же комиссию. Ген. Демьяненков, будучи в хороших отношениях с ген. Костырко, удовлетворил просьбу А. В., и он через год был также назначен членом в эту комиссию.

Эта комиссия, очень важная по своей цели, была образована после несчастного случая с кап. Панпушко, который, как было выше сказано, занимался единолично снаряжением снарядов пикриновой кислотой. После его смерти была образована при Артиллерийском Комитете специальная взрывчатая комиссия, председателем которой был назначен ген. Теннер, членами ген. Муратов и кап. П. А. Гельфрейх, а делопроизводителем кап. Петровский (Николай Иванович). Гельфрейх производил опыты на артиллерийском полигоне: в особо устроенной мастерской он снаряжал снаряды различными взрывчатыми веществами и затем подвергал их испытанию стрельбой из орудий разных калибров. В этой комиссии в начале принимал участие представитель морского ведомства, кап. Бархоткин, который занимался снаряжением бронебойных снарядов пироксилиновыми шашкамми. После ухода Бархоткина, был привлечен в комиссию мой товарищ по Академии К. И. Максимов, и ему было поручено снаряжение снарядов влажным пироксилином. Но в скором времени пироксилин был заменен другими взрывчатыми веществами. Ввиду того, что опыты по снаряжению снарядов взрывчатыми веществами представляли из себя очень опасное занятие, военное ведомство решило платить лицам, приглашенным для этой цели, кроме обычного содержания, еще по 10 рублей суточных денег, а кроме того, их семьям была обеспечена хорошая пенсия.