Жизнь номер 2016: Песни девочки не со звёзд - [3]

— Подарок от Златы, — он изобразил её грудной голос: — Щоб пахла, як дівчина.

— А по-простому, чтоб не воняла говном.

— Может, хочешь курнуть? Девки все уже пьяные, а Семёныч закрылся со Златой.

— Ты же знаешь…

— Знаю. Ты — дура! — мальчишка зашёлся безумным смехом. — Тогда так посидишь, повтыкаешь!

Конечно же, я согласилась. У меня не особенно много друзей.

Только Мурлыка.

Когда мы вышли на крышу, звёзд ещё не было. День догорал, солнце падало за горизонт.

Мы уселись на парапет, свесив ноги. Я зажмурилась от удовольствия — когда раскалённый за день бетон греет жопу, это одно из самых восхитительных чувств. А если болтать ногами, то можно представить, что ты — шагающий по степи великан.

Внизу был бетонный забор, защищающий лагерь от золотого океана степей. С проходившей поблизости железной дороги ветер нёс резкие запахи и грохот порожнего товарняка. Левее был лес и развалины старого корпуса, за которыми возвышалась ажурная радиовышка. А совсем далеко блестел Днепр.

Мурлыка стал забивать косячок.

— Как думаешь, если лебедя трахнуть, а он не самкой окажется — это сочтут извращением?

— Лебеди или люди? — задала я встречный вопрос. Мальчишку «ответ» устроил.

К Мурлыке нужно привыкнуть. Только начнёшь говорить с ним серьёзно, как он что-то ляпнет такое, что сразу теряешь нить разговора. Он говорит: «это всё потому, что грибы создают необычные связи нейронов». Но думаю, он делает это специально — чтобы выбить меня из проторённой колеи.

— Мур, почему питалки и даже Семёныч не боятся пускать нас на реку и в лес? Всякое может случится!

— А к спонсорам почему не боятся? А в город? — он усмехнулся. — Разве не видишь, всё уже вышло из-под контроля. Если коробку открыл, и бабочки разлетелись, то фиг их назад запихнёшь.

— Какие мы бабочки… Нам не взлететь…

— Мика? Ты для чего на крышу приходишь?

Странный вопрос! Здесь так хорошо! А почему, я не задумывалась.

— Наверное, чтобы быть ближе к небу. И тут нет людей. А ты?

— Как будто не ясно! — Мурлыка кивнул на косяк.

Такое объяснение расстроило. Лучше бы он сказал: «Чтобы делить с тобой красоту на двоих». Но для мальчишек, всё это сложно. Даже для необычных бесполых мальчишек, как он.

А мне так хотелось быть нужной!

Мурлыка курил, щурясь от дыма, набирая полную грудь и время от времени кашляя.

— Ещё, чтобы быть с тобой. Делить все миры на двоих.

Сердце затрепыхалось. Я сделала вид, что мне безразлично.

— Миры? Тебя уже вставило?

Он рассмеялся: «Не отпускало!» А после сказал, очень-очень серьёзно:

— Мне кажется, всё уже было. И крыша, и ветер, и степь.

— С нами?

— С нами, только с другими.

Мурлыка опять говорил ерунду. Неудивительно — он был очень странный мальчишка.

Никто в интернате не знал, откуда взялся Мурлыка. Казалось, сначала был он, а интернат появился потом.

Никто не знал, сколько Мурлыке лет. Рассказывали, что девятнадцать. Что он уже мог бы уехать, но здесь его что-то держит. Глядя на детскую щупленькую фигурку, верилось в это с трудом.

Никто не знал его имени. Конечно, в каких-то журналах была и фамилия, и дата рождения. Но только, в каких?

— Это называется «дежавю». Ошибка мозга. У планокуров бывает.

— Дура! Причём тут план!

Я не обиделась. Просто сказала: «Сам идиот!», и треснула так, что он чуть не упал.

Случалось, Мурлыка был груб — но совсем не со зла. Просто, на первое место он ставил естественность. В ответ я делала так же, спонтанные грубые выходки Мурлыка ценил. Он утверждал: «Время — иллюзия. Есть только миг. Смысл в том, чтобы этот миг ухватить! И тут нужна концентрация».

Концентрировался Мурлыка по-своему, при поддержке грибов и таблеток, дыма и трав. Он был самозабвенным исследователем нашего и близлежащих миров. Однако, всемирная слава ему не светила — с головой было плохо, и становилось всё хуже.

— Знаешь, я чуть не свалился! — он посмотрел на меня уважительно.

— Подумаешь… — кивнула я равнодушно. — Пять этажей.

— Четыре, — заброшенный полуподвал Мурлыка этажом не считал. — Всё верно, бывают места и повыше. Вон, ретранслятор, хотя бы. Когда-нибудь нужно залезть!

О вышке Мурлыка мечтал постоянно, трезвоня о том, что самое главное в жизни — преодоление себя, и о том, как важно выйти за рамки системы, увидеть и лагерь, и ситуацию в целом, со стороны…

Но дальше рассказов дело не шло. Мурлыка стоял на ногах не особенно твёрдо. Куда там, взобраться на стометровую вышку!

— Мика… А можно спросить?

Сейчас он продолжит: «Что у тебя случилось?» Я всё расскажу, от единственного и лучшего друга у меня нет секретов. Он будет хмурится и сопеть, ему не понравится мой рассказ. А после, чем-то закинется.

Так у нас было всегда, каждый день.

— Что у тебя случилось?

Изложив все подробности, я подвела итог:

— Ненавижу девчонок!

Диск солнца коснулся степи, и поле утратило летние краски. Колыхалась трава, как волнуется океан, полный крови — от края до края.

— Думаешь, мальчики лучше?

Сегодня Мурлыка не стал дожидаться финала истории, чтобы сожрать свою дрянь. Едва я дошла до момента, в котором Танюха отправила мою голову в унитаз, он вытащил из кармана таблетки. А когда я поведала всё, то Мурлыка, еле ворочая языком, стал рассказывать сказку про сотканную из лунного света сказочную принцессу, странствующую среди звёзд.