Жизнь на Самоа - [74]

На следующий день Хаггард отправился к себе в земельную комиссию и оставил дом в нашем распоряжении. Явились все наши люди, увешанные венками, мы взяли для них лодку; у Хаггарда в лодке комиссии был поднят флаг в нашу честь, и, когда наконец пришел пароход, юный путешественник был доставлен на борт с большим шиком, имея при себе новые часы с цепочкой, около трех с половиной фунтов на мелкие расходы и пять больших корзин с фруктами в качестве доброхотного подношения капитану. Капитан Морс пригласил нас всех на завтрак; шампанское текло рекой, так же как взаимные комплименты, а я изображал благосклонную знаменитость в натуральную величину. Таковы были великие проводы юного путешественника. Когда наша лодка отчалила, он стоял у самого трапа, поддерживаемый тремя прекрасными дамами — одна из них и в самом деле цветущая красавица певица мадам Грин, — и, улыбаясь сквозь слезы, тоже выглядел очень привлекательно. Я, конечно, не хочу сказать, что он плакал при людях.

Но до чего же мы устали! Возвращение домой всегда благо, но на этот раз казалось чудом, что мы добрались туда живыми. Наши потери: у Фэнни сотрясение позвоночника вследствие происшествия с лошадью; у Бэллы мигрень от слез и шампанского; у меня тупоумие, похмелье, слабость; у Ллойда — то же, что у меня. Что касается путешественника, то надеюсь, его путешествие к началу самостоятельной жизни будет приятным. Но невольно тревожишься, когда подобная кроха впервые снимается с якоря.

Льюис. 30 сентября

Кончен «Дэвид Бэлфур» и вместе с ним его автор, или во всяком случае близок к тому. Просто удивительно, что даже наш здешний врач повторяет чепуху насчет расслабляющего климата. Какое там! Работа, которую я проделал в последние двенадцать месяцев одним духом, досадуя на каждую помеху и без единого серьезного срыва, была бы невероятна где-нибудь в Норвегии…

Живость — вот к чему я стремлюсь прежде всего, подлинная живость, передающая всю полноту жизни. Затем, может быть, немного лирики и красочности, но каждая сцена должна достигать эпического уровня, чтобы действующие лица навсегда запечатлелись в памяти.

Льюис. 8 октября

Что, если я попрошу тебя прислать нам несколько каталогов фирм, торгующих скульптурой? Геркулесы в натуральную величину мне не нужны, а так, в четверть человеческого роста и меньше. Хорошо, если каталоги иллюстрированы, это будет подспорьем слабой памяти. Они скрасят нам те редкие свободные минуты, когда мы развлекаемся, придумывая, какой прекрасный выстроим дворец, если не вылетим в трубу. Быть может, тебе доставит не меньшее удовольствие прислать нам образцы обоев, которые поразят тебя дешевизной, красотой и пригодностью для жаркого климата с исключительно ярким солнцем. Но при этом не забывай, что здешняя погода может быть также исключительно мрачной… Гостиная будет отделана лакированным деревом. Комната, которая особенно занимает мои мысли, — что-то среднее между спальней и гостиной. Она очень просторная, с окнами на три стороны, а любимый цвет ее владельца в настоящее время — топазово-желтый. Но тогда какой же цвет выбрать для оживления? Для моего маленького кабинета позади нее я предпочел бы какие-нибудь образцы матового — убей меня, если я могу описать этот красный цвет — не турецкий, и не римский, и не индийский, но похоже, что он вмещает в себе два последних, и все же это ни тот ни другой, поскольку необходимо, чтоб он мог сочетаться с киноварью. Ах, какую сложную ткань мы сплели! Но как бы то ни было, напряги остатки своих мозгов и выбери и пришли мне сколько-то — да побольше! — образцов точно такого оттенка.

Недавно был день рождения Хаггарда, и он обедал у нас со своим кузеном… И разумеется, для каждого из присутствующих был сочинен стишок… Стихи про Фэнни не столь вразумительны, но сопровождавший их танец и пантомима ужаса хорошо передавали впечатление, которое производит вездесущая, неумолимая, миниатюрная фигурка в синем платье.

Льюис. 2 ноября

Мы ожидали в субботу к завтраку капитана Морса с «Аламеды» и с истым тихоокеанским гостеприимством еще в пятницу закололи свинью. В субботу утром хватились — туши нет. Некоторые наши работники как-то путались в объяснениях. Ближайший сосед, живущий в лесу пониже нас, порядочный негодяй. Он в большой дружбе кое с кем из работников, и его проклятый дом притягивает их, как липучка мух. Вдобавок в субботу состоялось грандиозное публичное подношение королю и его советникам, процедура, во время которой для самоанца любая кража почти дело чести, особенно же кража свиньи.

Все это позволяло предположить, что, если никто из наших работников и не утащил тушу, они могли знать вора. Кроме того, украденное мясо предназначалось для гостей, что придавало краже характер оскорбления, и «мое лицо», по туземному выражению, «покрылось стыдом». Поэтому мы решили учинить суд, который и состоялся прошлым вечером после обеда. Я сидел во главе стола, по правую руку от меня Грэм note 155, по левую — Генри Симиле, за ним Ллойд. Вся домашняя компания расселась на полу вдоль стен — двенадцать человек, кому было сказано явиться. Я, говорят, походил на Брэксфилда