Жизнь на обочине - [62]

В конце общего коридора повернули направо. Это был короткий коридор в него выходили пять железных дверей. Митяй открыл первую дверь. Мы вошли в продолговатую комнату. Стены, пол и потолок из бетона. Побелка не скрывала неровностей и следов от досок опалубки. Горевшие на потолке лампы в плафонах освещали комнату. Справа и слева у стен стояли по три с каждой стороны двух ярусных кровати. Посредине длинный стол с лавками по бокам.

Митяй показал мне на дальнюю кровать в углу:

— Эта будет твоя! Располагайся!

Положил свои вещи около кровати и вышёл за Митяем в коридор. Продолжили экскурсию. Она была короткой. Бригадир объяснил мне остальное расположение жилья. За следующей дверью жили молодая женщина с двумя детьми и пожилая крепкая женщина лет 45–50. Возраст бездомных и нищих определить не просто. В этом убедился сам. Часто попадал впросак. Следующая дверь вела в такую же комнату. Где теперь было место моего проживания. Но было отличие. Она состояла из двух изолированных отсеков. Они использовались в роли кухни и умывальной комнатой для обитателей этого крыла. Были оборудованы по своему назначению ещё при строительстве.

Четвёртая дверь вела в следующую комнату. В углу её находились кабинки туалетов и два душевых отсека. Она же служила и комнатой для стирки и сушки. За последней пятой дверью находились апартаменты Митяя.

Мне довелось бывать там. Это было самое комфортное жильё в бомбоубежище. Располагалось оно в штабном отсеке и состояло из трёх отдельных сегментов. В первом сегменте за плотной дверью был туалет, душ и столик с электроплиткой. Там же находилась кухонная утварь. Второй отсек был комнатой отдыха и приёма посетителей. Её обстановку составляли шикарные для человека моего сословия вещи. Стол, четыре стула, кресло, старый диван 50 годов. А ещё там были и предметы роскоши. Журнальный столик, телевизор, холодильник и электропроигрыватель для пластинок. Третий отсек был спальней. Там стояла деревянная двух спальная кровать, шкаф и трюмо. На полах и стенах второго и третьего отсеков лежали и висели ковры. Конечно, всё было старым, облезлым и ободранным явно не из магазина. Но для нищего бездомного было верхом роскоши и богатства. С этим всем, познакомился в процессе проживания. А пока Митяй просто показывал пальцем на двери и говорил. Махнул рукой в сторону левого коридора. Более длинного. Он коротко сказал:

— Там живут остальные труженики нашего коллектива. Познакомишься и разберёшься сам! Пока устраивайся!

На выделенной мне кровати лежал матрац. Это было и всё. Но это было уже благо. Своя кровать! Под голову приспособил свой мешок. Одеяла не было, но это не смущало. Старую фуфайку положил на верхнюю пустующую кровать и занялся коробкой с собранными пожертвованиями. Пересчитал всё, что скопилось в ней. Получилось 28 рублей 76 копеек. До положенной к сдаче суммы в 30 рублей, увы, не хватало. Что делать не знал. Так с коробкой и пришёл к двери апартаментов Митяя и постучал. Стучать в двери из толстого металла рукой задача не простая. Но мне повезло! Прошлое нашего бригадира наградило его тонким слухом или чувством присутствия постороннего. Он открыл дверь. Выслушал меня. Забрал деньги сказал:

— Ладно! Будешь должен!

Так и закончилась эта первая аудиенция. Дверь закрылась. Я ушёл к себе. Насыщенный событиями день давал себя знать. Упал на койку. Едва прикрыл глаза и мгновенно провалился в глубокий сон. Сон без сновидений. В этот день был сыт, спал в кровати и был счастлив всем этим. О будущем уже научился не думать. Прожил ещё один день? Слава Богу! Чего ещё хотеть?

Утром в пять часов тихо встал. Старался не шуметь. Хотя в комнате раздавался такой храп, что можно было палить из пушки. Посетил туалет. Благо было чем. Умылся и пошёл к выходу из бомбоубежища. Возле двери спал страж. Это он впустил сюда меня и Митяя. Спал толково. Его ноги упирались в дверь. Открыть её можно было только из нутрии. Но сделать это и не потревожить стража? Было не возможно. Пришлось будить его. Страж проснулся. Встал и открыл дверь. Выпустил меня из бомбоубежища. Дорогу до убежища запомнил хорошо. Особо не путался. Быстро вышёл на перрон. Было 5.35 утра.

Но вокзал уже проснулся. Жизнь закипала на нём. Набирала обороты. Народ шёл, бежал, старался успеть на уходящие электрички и толпой выходил с прибывающих электричек. Это движение возрастало. Но созерцать эту пробуждающуюся жизнь мне было некогда. Меня ждал ратный труд. Через 15 минут уже собирал мусор в кучу на участке бабы Маши. Здесь же и позавтракал. Две надкушенные булочки и три пирожка нашёл на ещё не очень затоптанном и загаженном полу.

Для работы оделся в свою старую одежду. Чистая одежда подарок бабы Маши лежала в целлофановом пакете. Его пристроил за спиной. Получился горб. Но меня он не смущал. Торопящийся сонный народ ронял много разного. Кроме пирожков, булочек и пряников. Нашёл пару кошельков с мелочью, шарф, платок, десяток целлофановых пакетов. В них и клал собранный мусор. Потом относил наполненные пакеты в контейнер на платформе.

Дворники, уборщицы на вокзале начинали работать с 6.30. Начальство и более солидные пассажиры появлялись к 8.30 — 9.00. К их приходу порядок и чистоту наводили. Более или менее. Вообще навести чистоту на пригородном вокзале не возможно. Народ наш сорит не со зла. Просто делает это по укоренившейся привычке. Стоящие урны принимают за мебель. Изменить эту ментальность не сможет никто. Да особо и не стараются. Живут же свиньи?