Жизнь на Миссисипи - [139]
Кто бывал на Рейне, мог видеть сооружения, во многом схожие с теми, какие мы только что описали; и несомненно большинство рек в Европе, текущих между своими собственными наносами, нуждалось в таких же мероприятиях я интересах судоходства и земледелия.
Насыпь — сооружение, венчающее собой облицовку берега; но нет необходимости и непосредственной связи между разными частями его укреплений. Насыпь можно устраивать на небольшом расстоянии от укрепленного берега, но, в сущности, она служит необходимым барьером. Реку в половодье и реку при низкой воде невозможно заставить течь в пределах одного постоянного сечения русла, если не регулировать полностью все условия; следует принимать меры и против чрезвычайного подъема воды, который является угрозой для насыпи:если вода прорвется через укрепления, она может снести и их.
Согласно общему принципу, по которому естественный уклон ложа реки является результатом и мерилом сопротивления ее русла, уклон узкого и глубокого потока относительно мал, так как у него относительно меньшая поверхность трения при данной емкости, — другими словами — меньший периметр при данной площади поперечного сечения. Окончательным следствием сооружения насыпей и укрепления берега, сдерживающих разлив реки и регулирующих все уровни ее стояния, являются углубление русла и уменьшение уклона. Первый же результат сооружения насыпей — поднятие уровня реки в половодье; но это ускоряет течение реки и неизбежно ведет за собой увеличение ее сечения, а если такое увеличение не может произойти за счет размыва берегов, то оно повлияет на дно, и форма русла настолько улучшится, что уровень реки станет ниже. Опыт устройства насыпей на реке Миссисипи без малейшего захвата берегов оказался удачным, и, учитывая приведенные в отчетах Комиссии доказательства, нельзя сомневаться в том, что, если бы прежде сооружение насыпей сопровождалось укреплением берегов и было доведено до конца, река была бы теперь судоходной и в мелководье, а прибрежная полоса — в безопасности от наводнений.
Конечно, нелогично было бы заключить, будто ограниченная укреплениями река когда нибудь настолько углубит свое русло, что насыпи станут не нужны; предполагается лишь, что укрепленная по обоим берегам река настолько улучшит форму своего русла, что даже те редкие наводнения, которые вызываются одновременно разливом нескольких притоков, найдут себе выход, не разрушая насыпей нормальной высоты. Неоднократно доказано, что действительное поперечное сечение речного фарватера, проходящего между наносными берегами, определяется его ролью при разливах, но это поперечное сечение рассчитано не на исключительные, а на нормальные периодические разливы.
Вряд ли стоит говорить о проектах уменьшения разливов Миссисипи путем создания новых отводов, так как эти сенсационные проекты могут одобряться только людьми поверхностными, среди же инженеров они не находят поддержки. Если бы у реки русло было чугунное, то, может быть, нужно было бы делать отверстия для отвода излишка воды, но, поскольку ложе реки поддается напору воды и наилучшей формой его является один общий глубокий канал, осуществляющий наименьшее соотношение между периметром и площадью поперечного сечения, — невозможно придумать более необдуманный выход, чем увеличение числа отводящих путей.
Настоящее изложение — попытка пересказать настолько кратко, насколько допускает важность предмета, главные элементы проблемы и главные черты предполагаемого метода улучшения реки Миссисипи, принятого Комиссией.
Автор сознает, что с его стороны было некоторой самонадеянностью браться за изложение фактов, связанных с мероприятиями, требующими большой научной подготовки, но это дело интересует каждого гражданина Соединенных Штатов, — ведь такой метод реконструкции нельзя не приветствовать. Это — боевая задача, не обещающая никаких личных выгод и никакой компенсации, если не считать случаев, когда разрушения, вызваны войной, — тут уж восстановительные работы должны стать делом населения всей страны.
Эдвард Аткинсон. Бостон,
14 апреля 1882 года.
ПРИЛОЖЕНИЕ «В»
Сейчас, когда мы почти закончили наше путешествие, мне снова хотелось бы, прежде чем завершить книгу, упомянуть о том, что я считаю одной из самых удивительных черт в характере американцев, а именно об их необыкновенной чувствительности и обидчивости по отношению ко всему, что сказано и написано о них. Мне, пожалуй, не подобрать лучшего примера, чем впечатление, какое произвел на читателей всех слоев общества выход в свет сочинения капитана Бэзила Холла «Путешествия по Северной Америке». Это было просто какое-то моральное землетрясение; и нервная дрожь, охватившая всю республику с одного конца Союза до другого, еще далеко не прекратилась, когда я уехала из этой страны в июле 1831 года, года через два после столь потрясающего для нее удара.
Я была в Цинциннати, когда эта книга вышла, но только в июле 1830 года я смогла ее достать. Один книготорговец, у которого я ее спросила, сказал мне, что у него было несколько экземпляров, пока он не понял, какого характера эта книга, но после того как он ознакомился с нею, ничто не заставит его продать хоть один экземпляр. Но, очевидно, другие лица его профессии были не столь щепетильны: книгу читали в городах, больших и малых, в деревнях и поселках, на пароходах, в дилижансах, и такой непрестанный воинственный вопль стоял по этому поводу, какого, на моей памяти, никогда еще не приходилось наблюдать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Том Сойер и Гекльберри Финн, наверное, самые знаменитые мальчишки на всем белом свете — добрые и искренние, смекалистые и бесшабашные — обаятельны, как само детство, легко находят ключ к любому сердцу. Такими сотворило Тома и Гека воображение великого американского писателя Марка Твена.Помимо таких наиболее известных произведений, как «Приключения Тома Сойера» и «Приключения Гекльберри Финна», в сборник вошли еще четыре повести.
Опасные и захватывающие приключения Тома Сойера и его друга Гекльберри Финна — встреча с привидением, обнаружение трупа и многое другое. Том неожиданно стал сыщиком — мальчик проявил удивительную наблюдательность и незаурядную дедукцию, что помогло не только разоблачить похитителя бриллиантов…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В историко-фантастическом романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» повествуется о приключениях американского мастера-оружейника, который переносится из XIX века в век VI.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.