Жизнь на льдине - [78]

С Николаем Николаевичем Стромиловым я познакомился близко во время подготовки к нашей экспедиции. Кренкель тогда зимовал на острове Домашнем и еще не успел вернуться в Москву и подключиться к нашей группе, поэтому подготовка нашей чудесной и безотказной рации — заслуга прежде всего Стромилова. Это он мотался в поездах из Москвы в Ленинград и обратно, днями и ночами просиживал в Ленинградской радиолаборатории вместе со специалистами, обсуждая схемы рации, проверяя каждый ее узел, каждую деталь. Николай Николаевич так увлекся идеей создания на полюсе дрейфующей станции, что перешел с военной службы на работу в Главсевморпуть, чтобы самому принять непосредственное участие в воздушной экспедиции. Я знаю по себе: кто хоть раз побывал в Арктике, тот связывает с нею всю свою жизнь до конца. По моему мнению, дальнейшая судьба Стромилова решена: он останется в Арктике и никуда отсюда не уйдет. Теодорыч, великий знаток и искусный мастер радиосвязи, с восхищением отзывается о нашей радиостанции на льдине с позывными УПОЛ, о четкой работе радиостанции на Рудольфе, о своих коллегах Богданове и Стромилове.

23 ноября

Договорились с товарищами на острове Рудольфа: в семь часов утра продолжить вчерашнюю перекличку, так как в два часа дня у нас нет возможности слушать: в эфире в это время работает столько станций, что одна заглушает другую.

Накануне поздно легли спать и утром слушали остров Рудольфа, не вылезая из мешков. «Островитяне» прочли нам письма от наших жен, доставленные ледоколом. Хотя эти письма были отправлены из Москвы давно, но нам казалось, что они написаны накануне. Каждая маленькая новость из дома радовала.

От луны остался только огрызок. На дворе темно: в пятнадцати шагах уже ничего не видно. Возвращаясь с Петровичем и Женей с трещины, мы чуть не заблудились. Наша льдина опоясана большим валом торосов, нагроможденных друг на друга. Если не светит лампочка на ветряке, то можно долго пробродить по льдине, пока найдешь палатку.

У Жени маленькое происшествие. Когда он встал, мы обнаружили, что у него нос расцарапан и окровавлен. Еще вечером, забираясь в спальный мешок, он вскрикнул от боли; оказывается, укололся: в мешке оставалась иголка, которую портные, очевидно, забыли… Мы ее извлекли и поздравили Женю с тем, что он так легко отделался: могло быть и хуже.

24 ноября

Ветер продолжает работать на нас: аккумуляторы хорошо заряжены. Теодорыч доволен: можно вдоволь побеседовать с радиолюбителями! Минувшей ночью он разговаривал с ними в течение трех часов. Его собеседниками были два ленинградца и один коротковолновик из Свердловска. От зарубежных радиолюбителей у Теодорыча нет отбою.

Ночью температура в палатке упала до четырех градусов мороза. В таких условиях сидеть, не двигаясь, у радиоаппарата тяжело. Поэтому Теодорыч с особой охотой выполняет свою обязанность ночного дежурного и аккуратно через каждые два часа выходит из палатки осматривать ледяное поле и базы: все ли там в порядке?

Во время дрейфа нашу льдину повернуло. Тот торос, который был на запад от нас, теперь оказался на севере, а северный торос — на востоке.

Весь день был слышен гул, напоминавший артиллерийскую канонаду. Нашу льдину стало крепче ворочать: мы приближаемся к северо-восточным берегам Гренландии, а там, вероятно, изрядное скопление льда.

Возле трещины большие куски льда, которые оторвались от нашего поля. Они торчат вертикально, создавая причудливые, фантастические пейзажи.

25 ноября

Ночью грохот усилился.

Мы с Теодорычем взяли нагрудные фонари и пошли осматривать наше поле. Чтобы не потерять ориентировки, запустили ветряк. Но он не смог работать на сильном ветре. На трещине мы никаких изменений не обнаружили и решили возвращаться.

На пути к лагерю сбились со своего направления. Ветер, пурга. Я ушел вправо, а Теодорыч повернул влево… Так мы брели в темноте и вдруг наткнулись друг на друга возле тороса. Он показался мне знакомым, этот торос… Опять пошли искать наш лагерь, потушив свои фонари. Я увидел: что-то чернеет впереди. Оказалось, это метеорологическая будка; мы и не заметили, как прошли мимо лагеря и очутились позади него.

Вернулись покрытые снегом с головы до пог и принялись очищать одежду друг друга веником.

Я предупредил Петю, Теодорыча и Женю:

— Никто не должен удаляться от лагеря, когда ветряк не работает. Если же кто-либо уйдет и через полчаса не вернется, надо пускать ракету.

Сделав астрономическое определение (появились разрывы в облаках), Женя сказал:

— За сутки нас отнесло к югу еще на одиннадцать миль.

Все ближе берег Гренландии. Сейчас паши координаты — 83 градуса 14 минут северной широты и 5 градусов 05 минут западной долготы.

26 ноября

Ширшов ночью долго работал, составляя выводы наблюдений над морскими глубинами. Недавно он сделал интересное открытие: обнаружил подводную возвышенность, поднимающуюся на километр над окружающим ее океанским дном.

Ровно в семь часов утра мы услышали голос: «Алло! Алло! Говорит Рудольф!» По нашей просьбе товарищи прочитали нам статьи из «Правды», доставленной ледоколом.

В восемь часов утра передача с острова закончилась, но мы уже не стали больше спать, а разговаривали, обмениваясь впечатлениями об услышанном. Потом Женя покинул нас и пошел проводить магнитные наблюдения.