Жизнь на льдине - [25]

6 июля

Когда пришло время готовить обед, я с радостью подумал, что не придется его долго варить, так как все осталось со вчерашнего дня. Надо было только разогреть и добавить воды в молочную кашу, чтобы она стала пожиже. В борщ добавил сосисок, а кисель был вполне хорош. Быстро поджарил коржики на масле. Все хорошо поели.

Прошел ровно месяц, как мы живем на льдине одни; со дня отлета на остров Рудольфа тяжелых самолетов; доставивших нас на Северный полюс.

Женя круглые сутки работает, наблюдая магнитные вариации. Петр Петрович проверяет батометры, опускает их на тросе на разную глубину, выверяет термометры.

Слушали с острова Рудольфа статьи «Правды» и «Известий». Когда узнаешь, как думают и заботятся о нас в родной стране, то еще сильнее за душу берет; чего бы только не сделали для любимой Родины!

У нас не бывает дня, чтобы мы работали меньше четырнадцати — шестнадцати часов, а сейчас и того больше. Но так надо. Я часто по возвращении в палатку сразу валюсь на шкуры; руки болят, нет больше сил писать. Если не сделать над собой усилия, быстро уснешь. Но спать нельзя; надо работать и работать не уставать, забывать об отдыхе. Только тогда мы сделаем то, что наметили, и полностью проведем научные наблюдения. Однако сегодня, как только выпили чаю, все забрались в спальные мешки: жестоко устали.

7 июля

Паял трубы перегонного аппарата в лаборатории Петра Петровича, соединял проводнички радиостанции. Затем долго возил снег на нарте. Настолько устал и измучился, что едва мог заставить себя заняться приготовлением пищи. Обед был вкусный: гороховый суп, лапшевник и какао. Надоели «керосиновые сухари», но их осталось еще на три-четыре дня.

Петрович весь день определял дрейф, опуская сразу по две вертушки. Я продолжаю сооружение канала «Москва полюс», чтобы отвести воду от жилой палатки к лунке. Эти «гидротехнические» работы закончу завтра.

Веселый нынче голодный, на привязи. Он снова оштрафован за кражу мяса. Обнаружилось это вот как. Эрнст дал ему кусок колбасы, но Веселый не стал есть. Я поразился. Оказалось, что он уже успел сам незаконно насытиться. Хотя пес на привязи, но он старается приласкаться ко мне, виновато виляет хвостом. Ну ладно, еще день продержу оштрафованного на веревке, а потом отпущу.

8 июля

Женя провел астрономическое наблюдение и подсчитал: нас отнесло на четыре мили к юго-востоку.

Сегодня была такая плохая слышимость, что почти ничего не удалось принять с острова Рудольфа.

Петр Петрович продолжает вертушечные наблюдения. Погода стоит очень хорошая.

9 июля

Женя снова сделал астрономические вычисления и установил электрометр. Он обучил Эрнста и меня вести наблюдения и записывать отсчеты.

Каждый день приходится заниматься каким-либо ремонтом, пайкой, исправлением приборов.

Сегодня укрепляли ослабевшие оттяжки ветряка. Шелковые веревки быстро растягиваются. Мы ухаживаем за своим ветряком любовно и заботливо. Еще бы, ветряк для нас — важнейший аппарат. Если он сломается, то мы лишь один раз в пять дней сможем давать о себе знать по радио.

На мотор у нас нет больших надежд, так как запасы бензина очень невелики: всего лишь пятьсот литров.

Послал сердитую телеграмму домой: уже десять дней, как оттуда нет никаких сообщений; беспокоюсь, не захворала ли Володичка?

10 июля

Делали с Петром Петровичем из большого парашюта палатку-шатер. Закончили в полночь.

Теодорыч настроился на интересный концерт из-за границы. Он говорит, что хорошая музыка иногда вредна на Крайнем Севере, так как она с большой силой напоминает о Большой Земле. Это, пожалуй, верно, но мы все же слушаем с удовольствием, молча, сосредоточенно, хотя и не улавливаем некоторых слов песен. Сейчас, кажется, передает английская станция.

Получил долгожданную телеграмму от Володички: дома все в порядке.

11 июля

Помогал Петру Петровичу делать гидрологическую станцию на четыре тысячи метров глубины. Это заняло весь день. Настолько измотался, что не смог сделать записи в дневник. Лег и сразу заснул как убитый. Сердце начало пошаливать; пришлось выпить капли.

До половины третьего ночи говорил с Теодорычем, как лучше проследить за самолетом Громова: Москва сообщила нам, что он вылетает 12 июля в три часа утра. Мы ждем его, надеемся, что он сбросит газеты и письма…

12 июля

Уснуть ночью не удалось.

— Скоро должен вылететь Громов, — сказал я Эрнсту. Кренкель снял наушники, подвинулся ко мне поближе.

— Как бы его не прозевать!

— Может быть, попозже нам следует разойтись во все концы льдины… Или устроить несколько пунктов для наблюдений? Как ты думаешь?

— Если Громов захочет сделать крюк, то он, конечно, нас найдет… Но все-таки сомнительно: зачем ему свертывать в сторону от основного пути, когда каждый килограмм бензина дорог ему?

— А что, если пойти по льду в сторону Северного полюса и там проследить за полетом? — спросил я полушутя-полусерьезно.

— Это великое путешествие может печально окончиться, — заметил Кренкель.

Чего только не надумаешь, когда хочется видеть родных советских людей, хотя бы в воздухе, или получить весточку из Москвы!

Я высказал свои соображения:

— Мне кажется, что мы должны непрерывно дежурить и наблюдать. Ты, Эрнст, следи за эфиром, а мы — за воздухом. Все может случиться, и нельзя допустить, чтобы пролет Громова застал нас врасплох.