Жизнь Муравьева - [155]

– Мне такого предложения никто не делал.

– А что бы вы ответили, если бы оно было сделано?

– Пожалуй, согласился бы… Обкрадывать героических защитников Севастополя могли только самые гнусные подлецы, и суровый суд над ними я считаю актом справедливости.

– Хорошо, отлично, – сказал министр. – Я государю так о нашем разговоре и доложу.

Судебный процесс по делу Затлера привлекал внимание всей страны. Дело состояло в том, что возглавляемое Затлером интендантское управление Крымской армии систематически поставляло войскам недоброкачественные продукты, снабжало негодной обувью и одеждой, задерживало доставку военного снаряжения.

Муравьев, утвержденный членом судебной коллегии, видел по ходу дела, что нити всех этих преступлений не обрывались на Затлере, а тянулись дальше. Затлер был своим человеком у главнокомандующего князя Горчакова. Армейские интенданты и поставщики были связаны со многими видными чиновниками из других ведомств и высокопоставленными лицами. Муравьев негодовал и требовал, чтобы все эти попустительствовавшие ворам «знатные персоны» были дополнительно привлечены к ответственности. В высших сферах смотрели на дело иначе, приказали «знатных персон» не затрагивать.

При определении наказания Муравьев требовал, чтобы Затлер и главные его помощники были разжалованы в солдаты и сосланы на каторгу.

Суд решился только на разжалование.

Муравьев записал: «Участие к разжалованным в солдаты понятно тогда, когда они пострадали за малость, за поединок, за политические проступки, даже за буйство, но к людям, постоянно промышляющим разгромлением казны в неимоверных размерах, с погублением корыстолюбивыми оборотами своими тысячей служивых, и без того обреченных на смерть от неприятельского оружия, приговор к разжалованию в солдаты казался мне недостаточным».[79]

Но за спиной Затлера стояли могущественные покровители. Император еще более смягчил приговор, чиновные воры и мошенники отделались удалением со службы.

Муравьев чувствовал себя одураченным. Он высказал неудовольствие военному министру и, получив полное увольнение, уехал в Скорняково, дав себе слово впредь всеми способами избегать поездки в столицу и встречи с царем и правящими лицами.

… Шли месяцы, шли годы. Крепостной строй продолжал тормозить развитие сельского хозяйства и промышлеииости. Положение в стране становилось все более напряженным. Император Александр вынужден был создать комитет по крестьянским делам, поручив ему заняться подготовкой реформы.

– Лучше освободить крестьян сверху, – заявил царь московскому дворянству, – нежели ждать, когда они сами освободят себя снизу!

Министром внутренних дел стал С.С.Ланской, некогда состоявший членом Союза Благоденствия, ратовавший за либеральные реформы и освобождение крестьян от рабства. Александр Муравьев, старинный приятель Ланского, по его рекомендации был назначен нижегородским губернатором. Известие это многих изумило, да оно и понятно. Основатель первого в России тайного общества, декабрист, первым поставивший вопрос о цареубийстве, приговоренный некогда к каторжным работам, занял один из важнейших постов в государстве!

Прибыв в Нижний Новгород, Александр Муравьев с неукротимой энергией начал борьбу с корыстолюбием, взяточничеством, злоупотреблениями администрации, смело выступая против крепостников, не желавших освобождения крестьян.

Александр Муравьев находился в постоянной переписке с братом Николаем, которому 27 февраля 1857 года писал из Нижнего Новгорода:

«Пользуюсь только шестью часами сна в сутки (и то не всегда), а весь день напролет занят делами управления весьма сложного и разнородного, ибо я вместе военный и гражданский губернатор над 1 250 000 жителями, которые, найдя во мне человека доступного всякому, заваливают меня своими просьбами после долгого угнетения, в котором они были. Кроме того, обыкновенные текущие дела по военному, гражданскому и торговому ведомствам и еще много дел, выходящих из обыкновенного разряда. Все это в такой губернии, где на все привыкли смотреть равнодушно, обратило меня и в распорядителя и в исполнителя, что продолжаться будет дотоле, доколе я не разбужу спящих над своим долгом и не пекущихся об исполнении своих обязанностей и доколе не сотру главы Гидры злоупотреблений, взяток и неимоверного корыстолюбия…»

Главной заботой нижегородского губернатора была в то время подготовка к предстоящей реформе – освобождению крестьян. Опираясь на либеральное дворянство, пославшее в Петербург постановление о желании уничтожить крепостное право и получив «высочайший рескрипт», одобрявший это желание, Александр Николаевич Муравьев стал добиваться, чтобы в созданном губернском комитете был принят проект о немедленном освобождении крестьян с наделением помещичьей землей без выкупа. Крепостническое дворянство сразу почувствовало в губернаторе-каторжнике, как за глаза называли Муравьева, смертельного врага. Борьба с крепостниками требовала от Александра Николаевича большого напряжения сил, твердости, осторожности.

«Теперь комитеты об освобождении крестьян, – сообщает он брату 11 февраля 1858 года, – весьма затруднительны, тем более, что мне высочайше вверено наблюдение и направление всего этого дела в губернии, где владельцами суть магнаты, занимающие высшие должности в государстве. Дай я промах – то и пропал!»