Жизнь моя - Армия - [23]

Савицкий сделал широкий приглашающий жест, указывая на дверь-вертушку и радостно улыбаясь. Аристархову пришло на ум, что было бы не плохо, если бы кто-то в этот момент очень сильно крутнул вертушку и обязательно попал полковнику в лоб. Может хоть удар привел бы его в чувство.

Слегка придерживая пассию под локоток, командир повел ее в штаб. Аристархов не просто онемел, он выпал в осадок. Мало того, что командир мотается в поселок, так теперь он в открытую приволок любовницу в часть! Начштаба понимал, что пересуды пойдут по всей части с новой силой. Офицеры станут злословить по поводу командира. Полковник не желал ничего понимать, потеряв голову и вообще перестал скрывать побочную связь.

Едва дверь в командирский кабинет хлопнула, разозленный Аристархов направился туда, решив сразу указать другу на недопустимость подобного поведения, а так же немного надавить на совесть девицы. Постучался. Услышав разрешение, вошел в кабинет.

Иван Артемьевич как раз выставлял из шкафчика в углу на стол коробку конфет, бутылку шампанского и бокалы. Радостно пригласил:

— Сергей, присоединяйся! Я сегодня решил Ирочке штаб и часть показать…

Заместитель отказался:

— Я как раз по поводу этого пришел поговорить с тобой, Иван!

Савицкий сразу сел в командирское кресло. Сцепил руки на столе и поглядел на друга:

— Эля была, я так понимаю? Жаловалась? А я люблю Иру! Люблю, понимаешь? — Командир вскочил и забегал по кабинету, размахивая руками: — У меня в душе словно что-то расцвело сейчас! И плевать мне, что говорят… — Он вдруг остановился у окна и распахнул его. Повернулся к Аристархову: — А хочешь покажу, как я ее люблю?..

Сергей не успел ничего сказать, а командира в комнате уже не было. Он лихо перемахнул через подоконник, прыгнув со второго этажа и полностью забыв, что внизу находится курилка.

Девица вскочила со стула, прижав руки к груди, а перепуганный подполковник рванул к окну.

Командир сидел в урне с окурками, плотно застряв там обоими ногами.

Вокруг толпилось человек пятнадцать солдат и офицеров. Сигарет во рту ни у кого уже не наблюдалось. Вывалившийся из окна командир ошеломил всех так, что окурки повыпадали.

Библиотекарша встала рядом с Аристарховым, коснувшись плеча подполковника сухой костью. Расхохоталась и крикнула:

— Ваня, ты как Баба Яга на ступе выглядишь!

Она даже не поинтересовалась, что с ним и не расшибся ли? Солдаты и офицеры начали с хохотом разбегаться в разные стороны от курилки.

Урна была вместительной тяжелой вазой от цветов, вылепленная из гипса и не упала. Когда-то она стояла у входа в штаб, заполненная землей и в ней цвели ноготки, свисали плети настурции. Но однажды, лет десять назад, прибывшая комиссия поморщилась глядя на эту вазу, а старший сказал:

— Мещанство!

И вазу, вытряхнув землю, превратили в урну для окурков, поставив посреди курилки. Окурки, когда их становилось слишком много, особенно после дождей, когда они плавали, выгребали лопатой. Вот в ней-то и застрял командир. На этот раз в ней было сухо и ничего, кроме окурков и сигаретных пачек не было. Удивительно, но гипс не развалился.

Савицкий сразу понял что-то неладное с собой. Боль в ногах усиливалась с каждой секундой. Дыхание стало прерывистым. На лбу выступила испарина. Иван поднял голову. Увидев побледневшего начштаба, свесившегося с окна, тихо сказал:

— Сергей, а ведь я обе ноги сломал…

Тот расслышал. Девица продолжала хохотать, загнув голову к потолку, а Аристархов уже несся вниз. По дороге прихватил дежурного офицера и двух солдат. Приказал шоферу подогнать командирский УАЗик к курилке.

Лицо Савицкого побелело от боли. По лбу катился пот, а над головой продолжал раздаваться смех Ирины. Она искренне веселилась, видя его застрявшим.

На счастье или на беду, но к штабу подходила Элеонора. Подполковник Аристархов на ходу бросил ей:

— Иван обе ноги сломал! Прыгнул, дурак, со второго этажа в курилку!

Командирша кинулась за угол. Увидев мужа в столь плачевном виде, подошла и молча прижала седую голову к груди. Стерла пот с лица ладонью. Посмотрела вверх на хохотавшую дуру, мигом поняв, кто перед ней. Поняла, что именно из-за нее произошло несчастье. Сквозь слезы сказала:

— Дурак ты старый! Держись за меня, чтоб поменьше на ноги опираться. Наваливайся сильнее. Потерпи, сейчас мужики тебя вытащат…

Савицкий обхватил жену за плечи, наваливаясь всем телом и тихо сказал:

— Прости…

Любовь к хохотавшей над его бедой бабе пропала. Полковнику стало обидно, что она даже не спросила, что с ним и почему он так долго не вылазит из этой дурацкой урны.

Солдаты, дежурный капитан и Элеонора с Аристарховым, с трудом извлекли сломанные ноги полковника из ловушки. Он даже потерял сознание от боли, а Ирина так и не спустилась. Она присела на подоконник и внимательно наблюдала за происходящим. Пришедший в себя полковник, лежавший на скамейке, вдруг увидел ее пустой взгляд на себе.

Савицкий демонстративно прижал к себе наклонившуюся жену и поцеловал. Еще раз, достаточно громко, попросил прощения.

Плакавшая от жалости Элеонора уехала с мужем и Аристарховым в больницу. Иван ни слова не сказал об оставшейся в его кабинете библиотекарше.