Жизнь коротка, как журавлиный крик - [21]

Последний раз я находился здесь, на пароме, в 1959 году. Был конец августа. Луна, поднявшаяся со стороны Белой из‑за леса, наложила на весь ландшафт печать тишины, спокойствия и умиротворенности. Паром был заполнен гужевым транспортом и людьми. И лошади, и люди, уставшие за день, отдались очарованию этой волшебной ночи, которую для них открыла именно переправа. Со-, стояние умиротворенности усиливали по особому мягкие всплески воды о борт парома. Люди старались не говорить, а если и говорили, то вполголоса. Их внимание было полностью оторвано от всех событий прошедшего дня и приковано к загадке единения земной и космической красоты, предлагаемой такой ночью. Эту загадку не хочется решать, но хочется созерцать.

Недавно местный бизнесмен, участвуя в выборной кампании и желая завоевать голоса избирателей, построил здесь великолепный мост на металлических фермах. Если б мост этот был в те еще или хотя бы послевоенные времена!.. Но мост был тогда недосягаемой мечтой. Сейчас, когда Краснодарское водохранилище соединилось с Тщикским, а лес Курго выкорчеван, мост этот не имеет уже такого транспортного и хозяйственного значения.

Река Белая уже не течет по старому своему руслу. Странно видеть, как бывшее русло зарастает ивняком…

Моих адамиевских тетушек уже давно нет в живых.

С Зауром была у меня в жизни еще одна встреча. В пятьдесят девятом году приехал я сюда, в РТС, на преддипломную практику. Решил остановиться у тетушки Гошавнай. Еще в калитке Заур узнал меня, приковылял и так обнял своими руками — клешнями, что перехватило дыхание. Тогда он уже не воевал со взрослыми, и это изме — нило в нем многое. Вместо ухмылки бесенка на его лице появлялась виновато — глуповатая ухмылка. На Зауре лежали заботы и о скотине, и по заготовке дров.

Через десять лет, год проработав в Москве, я вернулся в Краснодар, и мама рассказала об одном эпизоде, связанном с Зауром.

Было это в конце шестидесятых годов. Мама оказалась в гостях у тетушки Гошавнай. Вечером к ним пришел возбужденный и сердитый сосед. Он, колхозный шофер, вывозил строительный лес из горно — лесного массива. Была там колония для умственно недоразвитых, мобилизованная на погрузку леса. Среди ее работников оказался Заур. Он сразу узнал шофера — соседа по бабушкиному дому, с радостью «расспрашивал» его о всех родственниках — бабушке, матери, дяде, племянниках… Он издавал звуки, которыми обозначал каждого из них. Встреча потрясла соседа, и он явился к тетушке Гошавнай выразить возмущение тем, что нормального человека отдали в такую колонию. Тетушка Гошавнай проплакала всю ночь, готовя передачу для Заура: сосед назавтра снова отправлялся туда за лесом.

Большего, чем передать гостинцы, она не могла тогда сделать для Заура. Мать его была далеко, имела свою семью* а в той, в которой доживала свой век тетушка, уже второе поколение свило крепкое свое гнездо. Оно и слышать не хотело о Зауре: поводом для отправки его в колонию и послужило то, что он позорил их своими безобразиями, когда напивался. А поили его аульские лоботрясы часто, чтобы поразвлечься.

С детства этот маленький урод юродствовал и безумствовал, протестуя против взрослых, не признававших в нем полноценного человека. Повзрослев, он стал протестовать, напиваясь. Уродство и поступки подтверждали заключения взрослых о его дебильности. И круг замыкался, выталкивая его в мусорную яму жизни. Он так и не смог вырваться из этого круга, из этой ямы. К краю этой ямы жизнь подводила не раз и меня, из‑за чего не мог я подать ему руку вовремя.

Прошло много лет, прежде чем я смог поехать к нему в колонию. Увы, его уже не было в живых. Он не прожил и пятидесяти лет. В таких колониях долго не живут.

… Брат, доставивший меня сюда, уже во второй раз явился сообщить, что родственники давно накрыли стол, ждут и не могут понять, что я тут высматриваю.

Конечно, не буду я им объяснять, что я здесь высматриваю, во что вслушиваюсь, потому что каждое поколение конструирует свою реальность из своих ощущений, представлений, опыта и своей судьбы. И запоздалый мост, и исчезнувшие в этом месте чистые и бурные воды реки Белой, и горемычная судьба Заура… — все это — явления и проблемы моего, а не их мира. И решение этих проблем заключается в том, что когда‑нибудь навсегда исчезнут они вместе со мной.

V

В отличие от всего живущего на земле человек лишь наполовину естественное и земное существо. Таковым он является только своим телом, этой биохимической машиной. Другая часть человеческого существа — сознание — не находит здесь, на земле, ответа на вопрос, зачем и откуда оно появилось. И наука и философия сходятся в том, что Природа — Мать одна не могла создать такое, не совсем естественное существо, как человек. Был еще у него и Отец. Но с установлением личности отца, как известно, бывают пробле-. мы. Существует веер гипотез об этом Отце — от атеистически — натуралистических до религиозных. Есть и естественнонаучные космологические гипотезы о влиянии космического излучения на мутации, результатом которых и является мутант природы — человек. Ясно одно — этот загадочный Отец сделал нас, людей, принципиально отличными от животных. Мы уже не естественные существа (говорят, социальные). Мы не можем жить просто, естественно, как растения и животные. В этом смысле человеческая жизнь абсурдна. Поэтому каждому из нас брошен вызов и поставлена задача в том, чтобы наполнить свою жизнь смыслом в абсурдном человеческом мире. Разумеется, уникальный у каждого опыт свободы и ответственности в поисках смысла жизни не дается даром.