Жизнь коротка, как журавлиный крик - [13]

Приходили гадать на сыновей и на мужей, от которых долго не было вестей с фронта…

Одной женщине тетя Саса предсказала: в ближайшее время получит она благую весть. Дня через три женщина пришла к нам радостная, с коробкой кукурузы и петухом под мышкой — гонораром

за точное предсказание. Женщина получила письмо от сына, который был жив, здоров и даже, как он сообщал в письме, выслал матери посылку.

После этого число желающих погадать значительно увеличилось. Всю зиму они не переставали приходить.

Невестку в доме все звали Нысэ — невесткой. Так ее зовут и соседи. Во многих семьях даже дети называли своих матерей не нан (мама), а Нысэ.

Тетина Нысэ относилась ко мне с добрым юмором, брала с собой на мельницу. Ходили на мельницу с жестяной коробкой, полной кукурузы. Это была у всех принятая мера для одного помола. Мельница была собственностью одного из соседей, но ею пользовались бесплатно все остальные. По деревянному основанию, имеющему металлические насечки — нижний жернов, вращался на оси верхний, тоже деревянный жернов, тоже с металлической насечкой. Верхний жернов вращали, конечно, вручную.

На мельницу ходить было интересно. Там всегда кто‑то еще приводил с собой детей, и с ними можно было поиграть. Или можно было помогать Нысэ молоть. Для этого достаточно было держаться за ручку, с помощью которой вращался верхний жернов. Это занятие придавало мне значимости, все хвалили

С наступлением осенних холодов менялся и наш образ жизни. Я обратил внимание на то, чего раньше не замечал Нысэ спала совсем отдельно от нас. Наша хата была разделена длинным коридором на две части: по обе стороны коридора — по две комнаты. Мы с тетей спали в крайней правой от входа комнате с печкой. Нысэ уходила в крайнюю левую, неотапливаемую, и долго ахала и охала от холода. То была комната, в которой прошла ее первая и единственная брачная ночь, и обычай повелевал ей спать там.

Тогда в аулах было принято: парням перед уходом на фронт непременно жениться. Потом, когда подрос, я узнал, что сын тети — Бамбет — на следующий день после женитьбы ушел на фронт и не вернулся. Похоронки не было — он пропал без вести. После войны Нысэ еще год для приличия жила с тетей, потом ушла к своей матери и вскоре вышла замуж.

Пространство моего бытия все время, пока я был у тети Сасы, делилось на три части — крытая камышом тетина хата с подворьем, весь остальной аул и переправа. Наверное, выработался рефлекс, требовавший хоть раз в день иметь информацию о переправе.

Осенними холодными ночами, когда ветер колотился под карнизами, когда мы с тетей укладывались спать и тушили лучину, нередко с переправы доносился наводящий тоску заунывный голос: — Лооодку-у — у-у!

Это опоздавший путник звал лодочника. Тетя Саса начинала причитать:

— О Аллах! Кого же застала такая ночь в пути?

Молила Бога, чтобы помог путнику, и засыпала.

И тогда я давал волю воображению и начинал гадать: съедят этого путника волки или нет? Когда голос пропадал, мне казалось, что уже съели. Когда снова появлялся еле слышно, я представлял, что это кричит одна его оставшаяся от волков голова. От этих мыслей было жутко. И в то же время — жгуче — уютно от сознания того, что у нас тепло и все заперто.

В ночи, когда заунывный зов не раздавался, я все равно, как заснет тетя, мыслями переносился к переправе, которую преодолевал на Боевой Машине. На ней я ехал дальше, через дремучие леса Курго, разгоняя волков и чертей. Ибо в этой машине мне ничего не было страшно. А в Курго всегда было много волков и чертей

Машину я прятал на околице дедушкиного аула и дальше шел по знакомой улице к дедушкиному дому. Почему‑то я в мыслях никогда не заходил в него, а подсматривал и подслушивал все, что там происходило, через окно.

Там две комнаты. Одна мужская — дедушкина, в другой обитали мы все — бабушка, дядя Гиса, тети Алихан и Минхан, бесчисленное множество внуков со своими мамами. Там же мой младший братик Аслан и сестра Чупа (семейное имя). На ночь бабушка с одним из младших внуков уходила в дедушкину комнату, остальные располагались в общей комнате. Мы, внуки, с мамами — на полу на циновках: мать и ее выводок, другая мать… и т. д.

Кормить такую, внезапно разросшуюся семью дедушке Калятчерию с бабушкой Камней было не легко. В зимние дни дедушка часто ходил на охоту и возвращался непременно обвешанный зайцами. Однако оставлял он не более двух — остальные как садакъ раздавались «бедным соседям» — соседям, в семьях которых не было мужчин. Таких близких соседей было три семьи, и дедушка проявлял заботу о каждой. Он всегда контролировал, как у них шла заготовка дров и сена на зиму, и всемерно им в этих делах помогал.

Бабушка Камия готовила щипс из зайчатины — такой вкусный и

ароматный, что мы, внуки, не в силах сдержать аппетит, заранее усаживались за анэ — невысокий круглый стол, когда на нем еще ничего не было.

Бабушка перед каждым внуком прямо на анэ шлепала по одному бэлягь (деревянная лопата для заместа пастэ и ее раздачи) мамалыги — пастэ, а посередине ставила общую тарелку с щипс. Отщипнуть пастэ, макнуть в щипс — и в рот! Надо торопиться: братишки и сестренки тоже торопятся.