Жизнь - игра - [11]

— Постой, Василёк, пока тут, я спрошу благословения, — произнесла она полушёпотом, почти заговорщически.

— Зачем стоять, когда можно сеть на лавочку у забора, — решил я, напряжённо пытаясь подслушать тему неожиданного, совершенно незапланированного на сегодня рандеву. Только полностью расслабившись и закрыв глаза, а вместе с ними оборвав поток визуальной информации, уловил нить разговора интересующего меня.

— Отрок, не перекрестясь и не благословясь, разобрал бесовскую англицкую машинку, собрал, и она заработала лучше новой, — пугала сама себя старая доносчица.

— Ты вот нас, батюшко, благословил на усыновление пастушка, а он — то… оказался каков? — нагнетала перестраховщица, — Вдруг порченый али ещё пуще того…?. Чего пуще она не уточняла, но и по этим нескольким фразам всё ясно:

— Во мне будут искать руку дьявола. Шутки шутками, а дело может быть серьёзным. Наверняка, батюшка должен быть самым образованным на деревне человеком. Уже одно это делает нашу встречу опасным испытанием для моей предстоящей адаптации.

— Да ладно, — решаю азартно, — в случае чего опять переиграю день. Не успел найти других причин для опасений, как меня ласково позвала бабуля — хитруля:

— Пойди к батюшке Никону, да к ручке не забудь приложиться. Когда я вошёл, хозяин перекладывал яйца из берестяного туеска в фирменную коробку с углублениями под них.

— Десятка два отвалила родственница за мою проверку по церковной линии, — ухмыльнулся я про себя. Возможность переиграть всё в случае провала, невольная ирония к этому молодому, лет 28–30, «батюшке» настроили меня на легкомысленный лад.

— Интересно, вымыл ли он руки после колки дров, — гадал я, целуя его пухлую ручку.

— Но после яиц точно можно бруцелез подцепить. В этот раз мысли батюшки транслировались в моей голове без особого усилия.

— Вот и делай добро глупой черни, меня же и виноватым выставят, — снисходительно размышлял священник. Невербально мне передались сложнопереплетённые чувства неловкости и затруднения недавнего семинариста — повесы. Ведь он действительно посоветовал усыновить меня богатой семье, тем самым взял на себя определённую ответственность, на что весьма грубо намекнула селянка.

— Пойдут трепать моё имя в деревне, — серьёзно испугался Никон, — тогда обещанный дядей перевод в столицу под вопросом. Сильное и знакомое мне ощущение предстоящего экзаменоподобного единоборства интеллекта включило форсаж и без того разогнанного рассудка. Скорость работы мысли увеличилась так, что пролетающая муха превратилась в стоп кадр.

— Его положение довольно трудно, — неторопливо анализировал я ситуацию. Чтобы сохранить лицо церкви и своё, он обязан доказать истинность своего прежнего благословения.

— Мне нужно знать о нём всё возможное и невозможное, — сурово приказал я непонятно кому и выдал привычный уже мысленный импульс на выполнение. Если бы не стоял коленопреклонённым, целуя крест, подсунутый после его ручки, наверное, я бы упал. Объём информации о жизни и мыслях в миру Александра, недавно получившего сан, обрушился лавиной. «Это я удачно попал», — вспомнилась цитата из забытого фильма. Теперь я знал даже имя любовника его нянюшки и кормилицы, в то время когда ему не было года.

— Как много, оказывается, помнит наш мозг, — отвлёкся я, спокойно наблюдая собирающегося с мыслями хозяина дома.

— Как же это ты, братец, ухитрился машинку собрать? — елейным голосом спросил он.

— Виденье было, — пропищал я по-детски и потёр глаза кулаком, ещё грязным от пыли, в которой выбирал обрезки волос.

— Ну, полно кукситься — то, починил, и слава Богу, — успокоил меня батюшка.

— Вот про видение твоё счастливое расскажи подробнее, — подсаживаясь ближе, продолжил он допрос. Смысл намёка на благое видение понятен из его мыслей, открытых, как на ладони.

— Мне в голову приходит человек старше меня и подсказывает, что и как делать, — отвечаю, хныкая, — Вчера на поскотине пал, с того времени и приходит.

— А сейчас можешь его позвать? — неприкрыто заинтересовано и доверчиво спросил священник. Повисло продолжительное и нагнетающее тревогу молчание, только муха, беспомощно и звонко, билась о стекло.

— Здравствуйте, Александр Николаевич, — произнёс я чётко, не по-деревенски артикулируя слова, — Познакомимся?.

Конечно, я рассчитывал на эффект неожиданности, но действительность превысила все расчёты. Батюшка буквально подпрыгнул так, что стул, зацепленный его ногой, улетел далеко в угол. Хорошо хоть обошлось без крика, во дворе под окнами гуляли его крошечная дочка под надзором мамы.

— Ттты… Вы… эттто … кто там говорит? — с трудом заговорил он членораздельно, одновременно потирая ушибленное сухожилие, сидя на полу.

— Если есть лёд, советую приложить», — участливо посоветовал я ему.

— Tendo calcaneus — ахиллово сухожилие может воспалиться, долго прихрамывать будете, — проинформировал уже сухо и авторитетно.

К моей радости, по информации, считанной из головы единственно грамотного сельчанина — моего собеседника, на дворе шёл не революционный 1917, а предреволюционный 1916 год. Сегодня двенадцатое апреля, среда, разумеется, по старому стилю. День памяти преподобного Василия исповедника, епископа Парийского. Наше с дедушкой положение меняется к лучшему. Наличие в деревне выходца из Европейской части России, да ещё из самого Санкт-Петербурга, во много раз увеличивает возможность выбора дальнейших шагов. Разумеется, Курганских толстосумов нужно использовать в первую очередь. Выход в местный большой свет лучше обеспечит бывший столичный житель. Принцип вербовки батюшки — стандартный для всех современных спецслужб, получаю из сети.