Жизнь и творчество Дмитрия Мережковского - [6]

Противоречия разрушают систему, ослабляют проповедь, но утверждают подлинность переживаний. Как ни соблазнительно совершенство кристаллов, следует предпочесть несовершенный, неправильный, противоречивый извне и противоречия изнутри побеждающий рост растения. Я не хочу последователей, учеников (слава Богу, у меня их нет и никогда, надеюсь, не будет), — я хотел бы только спутников. Не говорю: идите туда; говорю: если нам по пути, то пойдем вместе. Знаю: куда я иду, нельзя дойти одному. Если вообще есть в моих писаниях проповедь, то только эта: проповедь, что не должно быть проповеди; не должно быть одного ведущего, а надо идти вместе всем. Выход из «подполья», преодоление одиночества — такова задача, и если она отразилась на моих «записках», то они могут быть не бесцельны.

Я не имею притязания давать людям истину, но надеюсь: может быть кто-либо вместе со мною пожелает искать истины. Если да, то пусть идет рядом по тем же извилистым иногда темным и страшным путям; делит со мною иногда почти безысходную муку тех противоречий, которые я переживал. Читатель равен мне во всем; если я вышел из них — выйдет и он.

Вот примерь. Когда я начинал трилогию «Христос и Антихрист», мне казалось, что существуют две правды: xpистианство — правда о небе, и язычество — правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд — полнота религиозной истины. Но, кончая, я уже знал что соединение Христа с Антихристом — кощунственная ложь; я знал что обе правды — о небе и о земле — уже соединены во Христе Ииcyce, Единородном Сыне Божием, Том Самом, Которого исповедует вселенское xpистианствo, что в Нем Едином — не только совершенная, но и бесконечно совершаемая, бесконечно растущая истина, и не будет иной, кроме Него. Но я теперь также, знаю, что надо было мне пройти эту ложь до конца, чтобы увидеть истину. От раздвоения к соединению — таков мой путь, — и спутник-читатель, если он мне равен в главном — в свободе исканий, — придет к той же истине. А вот еще пример: Когда я писал исследование «Л. Толстой и Достоевский», я видел или хотел видеть, положительную религиозную силу в русском самодержавии, именно в его связи с русским, православием. Так же, как Вл. Соловьеву и Достоевскому, хотя по совсем иным причинам мне казалось, что русское единовластие есть путь к теократии, к царству Божьему на земле. Я был в этом последователен: утверждая в религии соединение Христа с Антихристом я должен был утверждать то же соединение в общественности. Но в «Грядущем Хаме» и «Пророке русской революции» я уже знаю, что религиозная сила русского единовластия, действительно огромная, — не положительная, а отрицательная, демоническая. Я также знаю, что в непонимании этой силы, в закрытых на нее глазах, в неумении посчитаться с нею — главная причина всех неудач русской революции. Пока борьба со старым порядком ведется в плоскости только политической, как велась доныне, она не может кончиться победою. Думая, что борется с четвероногим революция боролась с крылатым зверем. Она была земная; а враг не только земной. Вот почему из рук ее выпало оружие так волшебно-бессильно. Наносимые врагу удары, не причиняя вреда, проходили сквозь тело его, как удары шпаги сквозь тело призрака.

Не одно историческое созерцание всемирной борьбы Христа с Антихристом но и мой внутренней религиозный опыт и внешние события русской жизни привели меня к этому пониманию, открыли мне глаза на русское единовластие. Если бы читатель, в этих мыслях моих со мной соблазнился, то со мною же и победил бы соблазн. Я знаю опять-таки одно: не поняв соблазна до конца, его не победишь.

Но довольно примеров. Боюсь, как бы уже и тем что сказано, не стеснить свободы читателя. Пусть, повторяю, спутники мои идут рядом со мною, если хотят и могут; а если нет то покинут меня; — но я не поведу их за собою.

В заключение попробую дать кратчайшую схему написанного.

Трилогия «Христос и Антихрист» изображает борьбу двух начал всемирной истории, в прошлом. «Л. Толстой и Достоевский», «Лермонтов», «Гоголь», — изображают эту же борьбу в русской литературы, в настоящем, «Грядущий Хам», «Не мир но меч», «В тихом омуте», «Больная Россия» — в русской общественности. «Древние трагедии», «Итальянские новеллы», «Вечные спутники», «Стихотворения» отмечают вехами те побочные пути, которые привели меня к единому и все объединяющему вопросу об отношении двух правд — Божеской и человеческой—в явлении Богочеловека. Наконец «Павел I» и «Александр I», исследуют борьбу тех же двух начал в ее отношении к будущим судьбам Poccии.

Это, разумеется, только внешняя, мертвая схема, геометрический рисунок лабиринта; внутреннее же строение тех тканей, которые образуют рост живого растения, я сам по всей вероятности, меньше, чем кто-либо, знаю. Знаю только, что я ничего не хотел строить, — я хотел расти и растить; удалось ли, — не мне судить.

Я знаю, среди моих современников немного у меня читателей-спутников Но я не один. Без помощи близких мне близких по вере в единое, я не сделал бы и того малого, что сделал. Как бы ни были скромны делающие религиозное дело, не взялись бы они за него вовсе, если бы могли рассчитывать только на современников Для себя сажаем капусту, а дерево — для внуков.