Жизнь и творчество Александра Грина - [12]
Понятно, что не такие песни певали черноморские матросы, с которыми юноша Грин ходил в свои безотрадные плавания. Но «экипажу задумчивых», набранному капитаном Эскиросом из «Кораблей в Лиссе» для весьма необычного путешествия, это подходит.
«Море» было первым словом, которое маленький Саша Гриневский, учась читать, самостоятельно разобрал по складам. Для Александра Грина море стало самой родственной из всех стихий. Можно понять современников, которым казалось, будто он, подобно Джозефу Конраду, настоящий морской волк, всю жизнь бороздивший океаны, своими глазами видевший столько раз описанную им экзотику. Сам же писатедь признавался, что его единственный заграничный рейс в Александрию был безнадежно прозаичен. В поисках «Сахары и львов» пройдя «несколько широких, жарких, как пекло, улиц, я выбрался к канаве с мутной водой. За ней тянулись плантации и огороды… Я посидел близ канавы, вдыхая запах гнилой воды, а затем отправился обратно на пароход».
В юности он отыгрывался за подобные раэочарования, мороча головы окружающим невероятными историями, что якобы происходили с ним. Когда пришла пора зрелости и творчества, он придумал для своих несбывшихся приключений иную сушу и иное море. Кстати, сама идея подобного сотворения по тем временам приходила в голову не только ему. Валерий Брюсов, к примеру, не без присущего ему величаво-наивного бахвальства заявлял:
Создал я в тайных мечтах
Мир идеальной природы.
Что перед ним этот прах -
Небо, и скалы, и воды!
Вот где явная неправда. Брюсов кое-что мог в поээии, но совсем не это. Он даже, видимо, не догадывался, что «мир идеальной природы» если и можно создать, то только из «этого праха», о котором поэт столь презрительно отзывается. Нет у человеческой фантазии, сколь угодно богатой и смелой, иного строительного материала.
Грин это хорошо знал. Потому и море в его книгах не только живописно и миоголико, но узнаваемо во всех своих пленительных и жестоких превращениях. Порой, как, скажем, в «Проливе бурь», оно видится одушевленным, в его бесновании есть нечто человеческое и оттого еще более ужасное: «Море пьянело; пароксизм ярости сотрясал пучину, взбешенную долгим спокойствием. Неясные голоса перекликались в воздухе: казалось, природа потеряла рассудок, слепое возмущение ее переходило в припадок рыдания, и вопли сменялись долгим, буйный ревом помешанного».
Эта осатаневшая стихия, с которой в рассказе сражается одинокий человек, та же и не та, что лукавое таинственное море, по волнам которого бежит Фрези Грант, ища затерянный в тумане остров. То море в какой-то момент кажется Гарвею, герою-повествователю романа, «темной, огромной залой», по паркету которой скользит, удаляясь в темноту, легкая фигурка Фрези. Но видит он и «черные плавники, пересекающие волну, подобно буям» — неведомые хищные обитатели глубин, устремляясь в погоню за девушкой, не дают забыть, что под ногами у нее бездна.
А вот то же море, на сей раз на заре — пейзаж из «Алых парусов», вместе со впечатлением торжествующей, великолепной природы передающий душевное состояние героини: «Море, обведенное по горизонту золотой нитью, еще спало; лишь под обрывом, в лужах береговых ям, вздымалась и опадали вода. Стальной у берега, цвет спящего океана переходил в синий и черный. За золотой нитью небо, вспыхивая, сияло целым веером света; белые облака тронулись слабым румянцем. Тонкие, божественные цвета светились в них. На черной дали легла уже трепетная снежная белизна; пена блестела, и багровый разрыв, вспыхнув средь золотой нити, бросил по океану, к ногам Ассоль, алую рябь».
Не правда ли, чудится что-то грозное и в этой картине тихого утреннего моря? Кроме его дремлющей мощи, здесь присутствует невнятное для Ассоль, но явное читателю предощущение любви — стихии, которая в прозе Грина (впрочем, в Библии тоже) не только прекрасна, но и грозна. Она больше человека и, может статься, больше моря.
Впрочем, мне-то в моих рассуждениях волей-неволей приходится разделять то, что у Грина неразделимо. Любовь пока оставим — речь о море. Оно в гриновских произведениях по преимуществу не пейзаж и лишь иногда, частично — метафора человеческих страстей. Нет, это целый мир, если угодно, образ жизни его героев, их профессия, душа и, наконец, просто своеобразный быт портовых городов. Зурбаган, Лисс, Гель-Гью, Гертон — они все немыслимы без моря. Соленый ветер дует над ними, это чувствуется и тогда, когда герои, как, например, в «Блистающем мире», далеки от морского дела.
Кстати, это дело писатель понимал не абы как, а весьма точно. Знатоки не раз признавали, что все у него верно: персонажи впрямь умеют «в бурю паруса вязать», а не только петь об этом. В комментариях к произведениям Грина изрядную долю занимают объяснения слов «брашпиль», «бакборт», «стеньга» и т. п. Чтобы убедиться, что это не просто расхожий антураж, прочтите внимательно хотя бы в «Алых парусах» страницы, рассказывающие, как Артур Грэй из береженого домашнего мальчика становился моряком. Что в результате всех мучений с леерами, вантами и саллингами из героя, сверх ожидания, вышел отменный капитан, — это ведь только внешняя сторона случившегося. Тут, как сказал поэт, «душа сбылась». При всей неукротимой мальчишеской страсти к приключениям Грин знает, что суть — в этом.
Литературный критик и переводчик, Ирина Васюченко получила известность и как яркий, самобытный прозаик, автор повестей «Лягушка в молоке», «Автопортрет со зверем», «Искусство однобокого палача» и романов «Отсутственное место» и «Деточка» (последний вышел в «Тексте» в 2008 г.).Действие романа «Голубая акула» происходит в конце прошлого — начале нынешнего столетия. Его герой, в прошлом следователь, а после революции — скромный служащий, перебирающий никому не нужные бумаги, коротает одинокие вечера за писанием мемуаров, восстанавливая в памяти события своей молодости — таинственную историю одного расследования, на которое его подвигнула страстная любовь.
Ирина Васюченко — родилась в 1946 году в Харькове. Окончила МГУ, русское отделение филологического факультета. Начинала как критик в середине 70-х гг., в конце 80-х занялась литературным переводом с французского. Автор повестей “Лягушка в молоке” (под псевдонимом Н.Юченко; “Дружба народов”,1997, № 10) и “Автопортрет со зверем” (“Континент”, 1998, № 96). Живет в Москве.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.