Жизнь и судьба: Воспоминания - [6]
Однако ждать пришлось еще два года, пока Алибек не закончил юридический факультет и не получил диплом «кандидата прав», обеспечивающий молодому юристу должность «помощника присяжного поверенного» (соответствующая печать уже заготовлена).
Итак, молодые люди решили соединить свои жизни. Но она — православная, а он — мусульманин. Такие браки в России (как и у католиков) запрещались (об этом в свое время предупреждал дядюшка Алибека), а для протестантов не было препятствий. Тогда Нина решила покинуть православие и перейти в протестантизм[20].
Думаю, что обе стороны не испытывали особых угрызений совести. Так называемое «передовое», демократическое воспитание (а оно в семье Семеновых, правда, соблюдавших все положенные православные обряды, таково и было; впрочем, еще не известно, пережила бы этот факт Васса Захаровна, человек сложного душевного склада, помнившая печальный опыт из жизни своего отца) приводило зачастую к некоторому, даже не осознанному, религиозному индифферентизму. Главное, о чем думала Нина (она сама не раз об этом мне повествовала), — как бы скорее проделать эту процедуру, так как пастор евангелическо-лютеранской церкви во Владикавказе Э. Аксим требовал годичного испытания, после которого прозелит экзаменовался по знанию Лютеровой библии (она у меня сохранилась из дома Семеновых), истории реформации и необходимой догматики и ритуалов.
Мама была очень прилежна. Язык немецкий с детства знаком. Как же — фрейлен Мари всегда рядом. Но ждать год? Какой ужас! Пришлось обратиться к доктору Магомету Далгату, вернее, к его супруге, персидской рыжеволосой ханше (и дочь ее, наша тетя Жени, тоже рыжеволосая). Дама эта была в городе известна своим благотворительством. Она переговорила с пастором и пообещала ему существенную денежную помощь для общины. Пастор согласился на испытание в течение нескольких месяцев. Но перед этим требовалось согласие на перемену конфессии от Областного Правления Терской области, которая, как известно, подчинялась военному ведомству (Область Войска Терского). В это Правление Нине пришлось 16 июня 1916 года подать прошение. И ответ от 3 августа 1916 года (как незамедлительно действовали тогда чиновники!) пришел самый благоприятный, под названием «Объявление» (№ 40 175): «Препятствий к переходу из православия в евангельско-лютеранское исповедание со стороны Правления не имеется» (вот уж были либералы!), о чем сообщается своевременно священнику (так в документе) Владикавказской евангельско-лютеранской церкви. Под «Объявлением» все необходимые подписи, в том числе и полковника, младшего помощника начальника области наказного атамана.
Нина блестяще сдала экзамен и 21 августа 1916 года была принята в лоно евангелическо-лютеранской церкви пастором Э. Аксимом[21].
Нина с большим трепетом и тоской ожидала приезда Алибека из Москвы и даже попросила тетю Настю погадать ей. Мудрая казачка гадала по-старинному, на бобах. И все приговаривала: «Вот дворжит, дворжит (бобы задвигались), сейчас приедет, уже идет, уже здесь». И в этот момент появился Алибек. А тоска, видимо, была не напрасной. Мама моя, Нина Петровна, через много лет рассказывала, как видела в свои счастливые дни провидческий сон. Входит она в пещеру, где некий старец читает в книге ее судьбу, такую страшную, что бедная Нина от ужаса проснулась и помнила этот сон всю жизнь. Но это было потом, а сейчас любящие встретились, и пастор Э. Аксим обвенчал счастливую пару под Новый год 28 декабря 1916 года[22]. Невесту одарили корзинами с кустами белой сирени. Но что сулил Новый 1917 год?
А дальше пришла революция, сначала февральская. Это еще можно жить более или менее сносно, особенно в провинции, а потом, что более страшно, — большевистская. Вот когда заколебались весы истории в полном безумии.
Решались жребии людей. Но что люди? Судьбы народов решались. Совсем как в древние времена, когда даже сам Зевс, не зная, что предпринять, бросал на чашу золотых весов жребии героев, и тут уже изрекала свою волю сама всесильная неотвратимая Мойра, Ананка, Айса: как ни назови — все неизбежно.
В это смутное время жизнь Нины и Алибека сразу утеряла былое постоянство, да его вряд ли ожидали. Алибек видел в революции возможность отвоевать свободу и независимость Дагестана, своей родины, и от царской России, почти пятьдесят лет боровшейся с горцами, и от своих же феодальных сословий. Сделать страну гор с ее многочисленными народностями процветающей, цивилизованной, а главное, просвещенной, в дружеском общении с великой культурой России. Таков был его идеал, но, увы, мирный путь исключался самим ходом истории. Куда-то исчезли мирные добрые времена и люди. Остались белые и красные. Боролись беспощадно, жестоко. И как жить человеку, просто человеку, среди этой яростной схватки? Как? А вот так, что сегодня, то есть в 1917 году, ты увезешь якобы навсегда молодую жену в Дагестан, в его столицу Темир-Хан-Шуру, а завтра, смотришь, хорошо если опять Владикавказ, а то и Тифлис, и Баку, и Петровск, и Грозный, благо есть надежный дом Петра Хрисанфовича Семенова — ни белого, ни красного, а просто человека, и это самое трудное.
