Жизнь и судьба русского генерала Антона Ивановича Деникина - [11]

Но перед тем, громко хлопая дверью, Врангель отправил Деникину открытое письмо-памфлет, получившее широкую известность во всей белой армии и за границей. Обличая адресата в непомерном честолюбии, разгневанный барон подчеркивал: "Армия, воспитанная на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальниками, примером своим развращающими войска, - такая армия не могла создать Россию! ...Русское общество стало прозревать... Во мне увидели человека, способного дать то, что жаждали все". Ответ Деникина был предельно кратким: "Для подрыва власти и развала Вы делаете, что можете. Когда-то, во время тяжелой болезни, постигшей Вас, вы говорили Юзефовичу, что Бог карает Вас за непомерное честолюбие... Пусть Он и теперь простит Вас за сделанное Вами русскому делу зло".

Тем временем советские войска под командованием М. И. Тухачевского все сильнее теснили белых. Их тылы сотрясали партизанские отряды. Побережье очищали Красная армия Черноморья под командованием Е. С. Казанского и И. Б. Шевцова и Советская зеленая армия но главе с П. Моринцом. Деникин потом признавал: "Если и раньше наш тыл представлял из себя в широком масштабе настоящий вертеп, то в начале 1920 г. ...извращение всех сторон жизни... достигло размеров исключительных". Не надеясь больше на собственные силы, Деникин попросил Антанту взять Черноморье под свою охрану. В нескольких кубанских станицах побывали карательные отряды, составленные главным образом из донских казаков. "Старшие братья", пытаясь вразумить "младших", вешали и пороли их. Но все было тщетным. Кубанцы разбегались, укрываясь в плавнях и лесах, охотно прислушивались к демагогическим речам: "Большевики теперь уже совсем не те, что были. Они оставят нам казачий уклад и не тронут нашего добра".

Больше у Деникина никаких надежд не оставалось. Вечером 25 марта он со своим начальником штаба (И. П. Романовским) вместе с основными частями Добровольческого и Донского корпусов погрузились в Новороссийске на корабли. Часть оставшихся на берегу казаков и солдат, обезумев от страха, безуспешно пытались попасть на перегруженные корабли. Несмотря на принимавшиеся к эвакуации меры транспортных средств не хватало. На рассвете 27 марта верховный главнокомандующий прибыл в Крым, где из эвакуированных и находившихся в Крыму частей сформировал 35-40-тысячную армию в составе Крымского, Добровольческого и Донского корпусов. Но уставший, надорванный физически, морально и нравственно, он вскоре передал командование ею Врангелю, к тому времени успевшему войти в доверие к союзникам и вновь возвратившемуся в Крым, с безмерной жаждой покрыть себя лаврами "спасителя" России. После категорического отказа Деникина от своего поста кандидатуру Врангеля поддержали командиры всех частей трех корпусов белой армии в Крыму.

Сразу ставший никому не нужным и забытым, Деникин покинул навсегда Россию на борту английскою дредноута "Мальборо" вместе с семьей и детьми Корнилова. С молодой женой Ксенией и крошечной дочерью Мариной он долго колесил но Европе в поисках пристанища, но никогда и нигде не прося гражданства. В 1926 г. Антон Иванович, наконец, осел во Франции. Выбор предопределился, по-видимому, главным образом соображениями более низкого прожиточного минимума. Для него тогда это было важнее всего, ибо ни вкладов, ни иных каких-то богатств за душой у него не было, а накопить чего-то на "черный" день за всю свою жизнь он так и не сумел.

Главным источником существования и смыслом жизни Деникина стал научно-литературный труд. К тому предрасполагали и генштабистская основательная подготовка, и несомненная склонность к научной работе, и охватившая жажда осмысления гигантского социального потрясения, перевернувшего старую Россию и поразившего весь остальной мир, активным субъектом которого он был и сам, и, наконец, наличие увезенного им самим и переданного ему Врангелем громадного и бесценного архива.

Самой плодотворной для него стала первая половина 20-х годов, когда Деникин создал главный свой труд - "Очерки русской смуты". Потом он написал еще много статей и брошюр, но этот труд среди них стоит особняком, как, впрочем, и во всей большой библиотеке белогвардейской историографии по гражданской войне. Отличительная черта пятитомника - фундаментальность, насыщенность документально-достоверным материалом, глубина, объективность и правдивость в анализе военных операций. Деникин иногда тенденциозен и предвзят по отношению к своим недругам, но только не в освещении военных событий. Наверное, не будет большим преувеличением сказать, что "Очерки русской смуты" - в известной мере энциклопедия белого движения и, следовательно, всей гражданской войны. Они содержат убедительные ответы на вопросы, как и почему борьба в России в 1917-1920 гг. вылилась в столь крайние и ожесточенные формы, показывают, как силы, свергнутые большевистским переворотом, пытались удержать власть и собственность.

Свыше четверти века, изо дня в день, кропотливо собирал Деникин факт за фактом, переосмысливал прошлое, чтобы понять настоящее и будущее своего народа. С думой о его судьбах писал он строку за строкой, еле-еле сводя концы с концами свой бюджет. Мизерных гонораров едва хватало, хотя в его руках находились бесценные архивы, оценивавшиеся большими денежными суммами. Вместе с ним безропотно несли свой крест жена и дочь. Богатые покупатели обивали пороги его скромной квартиры, с ценой не скупились. А он неизменно им отвечал: "Это - русское, для русских. Когда Россия будет свободна, я все отдам ей".