Жизнь и смерть в ее руках - [17]

– Но казна получает деньги из нашего кармана, – подал голос Клим. – Не боитесь, что завод в чужих руках остановится, как остановилось множество предприятий в области именно после «решающих» судов?

– Нас это тревожит, а что мы можем сделать?

– Вы несколько принижаете свои полномочия, – не согласился Клим. – Мы барахтаемся, а вы лишь наблюдаете. И мы знаем, и вы понимаете, и «Форсинг» тоже, что их действия – это коммерческое мошенничество. Компания воспользовалась не наказуемыми законом формами завладения чужим имуществом, но от этого мошенничество не перестало им быть. Это просто прореха в законе.

– Ваши заявления о мошенничестве голословны, а закон на стороне «Форсинга», – с сочувствием сказал Ляпа. – Предпринимательская деятельность всегда сопряжена с риском, в вашем случае риск не оправдал себя. Кстати, на вас, Пал Палыч, как на руководителе предприятия, лежала ответственность свести риск к минимуму. Вы решили наладить выпуск нового вида продукции для фермеров – мини-техники, – замечательно, машины нужны. Произвели эмиссию акций, чтобы привлечь дополнительные средства, привлекли. А производство так и не запустили. Вы совершили заведомо убыточную сделку.

– Это намек, что мошенник я? – поддел его Князев.

– Вовсе нет, – улыбнулся Ляпа. К улыбке, конечно, невозможно придраться, но Князев понял, что казначей доволен положением вещей. Ух, не любят его первые лица. А Ляпа ворковал: – Мы знаем, что средства истрачены на приобретение основных фондов, производственных мощностей, комплектующих… Думаю, все выяснится в арбитраже.

– Надеюсь, – равнодушно пожал плечами Князев.

– Разрешите вас пригласить? – встал Ляпунов.

Маля подняла глаза на Князева, чуть скривив губы, мол, не хочу, тот незаметно подмигнул: иди. Она вышла с Ляпуновым на середину зала.

– Взятку получил, потому на законы ссылается, – сделал вывод Клим, глядя на пару. – Попроси его, чтобы помог хотя бы снять арест со счетов, он может. Ну, унизишься один раз, корона с головы не свалится, а он только того и ждет.

– Да пошел этот Ляпа… Я не имею дел с третьесортными бюрократами, завтра же к первейшему пойду.

– Раньше надо было пороги обивать, а не пить, – съязвил Клим. – Большой Билл укатил два дня назад в санаторий лечить печень. Как жареным запахло – а для печени это яд, – так он и слинял, короче, сбежал.

– Ну, и к черту его.

– Паша, скажи, ты что-то затеял?

– Без затей живу.

– Не верю. Или я ошибался в тебе? Зачем прогнал адвокатов? Коней на переправе не меняют.

– С них спрыгивают, когда кони падают с переправы, спрыгивают, чтобы уцелеть. У тебя есть предложения?

Клим опустил голову.

– Вот! – подчеркнул слово жестом Князев. – Найди хоть одну зацепку, которая поможет компании подавиться заводом.

– Искал! – огрызнулся Клим. – Я говорил: не надо дразнить гусей. Ты никогда не считался с нашими бонзами, а надо было им хоть изредка пятки лизать.

– Лизунов у них достаточно, – выпив, усмехнулся Князев.

– Ну и получай по башке. Кто такая Малика? – без перехода спросил Клим.

– Я разве не говорил? – Князев часто удивлялся, не поднимая брови, а хмуря их, нахмурился он и сейчас.

– А Галка?

– Галке отставка.

– Паша, я тебя не узнаю. Ты представляешь, что начнется? Вот такие заголовки появятся в газетах, – разведя руки в стороны, показал Клим. – «Гарем Князева»! «Завод на бабу променял»! И распишут, в каких позах ты занимаешься сексом в то время, когда должен заниматься судами. Тебе скандала только не хватает! Что, бес в ребро ударил? Вроде рано.

– Я не имею права любить?

– Кого любить? – повысил голос Клим, да и как не повысить? – Ты ее знаешь двое суток, а уже настолько доверяешь, что велел Ляпе перечислить на счет Малики крупную сумму. А если она сбежит с твоими деньгами?

– Не сбежит. В моих счетах копаются бумажные крысы, зачем же я буду кидать им лишний повод задавать мне лишние вопросы? Хватит о Малике.

– Ты… – скрипнул зубами Клим. – Прости, но ты за эту неделю заболел идиотизмом. Тебе нужен психиатр. Причем срочно.

Тем временем Маля с кислой миной переступала с ноги на ногу, танцуя с Ляпуновым. Его взгляд приковался к груди Малики, а ладони ползли по ее спине ниже, ниже, ниже… достигли ягодиц и задержались. Она остановилась и тягуче, будто сонная, сказала:

– Эчке[4], убери руки с моей задницы.

Он сдвинул их вверх по спине Малики и чуть прижал ее к себе, издав звук, похожий на стон. Тогда она одним движением отбила его руки в стороны:

– Не надо меня щупать, обжимать тоже не надо.

– А вы знаете, кто я? – полушутливо-полунадменно сказал он.

– Да хоть президент, мне начхать. А ты знаешь, кто я? То-то.

Она вернулась за столик, пришел и Ляпунов, выпив рюмку, попрощался. Вскоре засобирались и Князев с Маликой.

– Что Галке сказать? – опустив нос, спросил Клим. – Она просила меня поговорить с тобой…

– Развод! – прорычал, как цепной пес, Князев, вставая.

– Паша, подумай, – робко начал уговаривать его Клим. – У вас семья, дочь, мало ли что происходит…

– Других разговоров не будет, – отбрил Князев, обнял Малику за талию и увлек ее к выходу. – Иди быстрее.

– Ты ходил когда-нибудь спеленатый? – бухтела она по дороге. – Слушай, а ты не продешевил? Ста сорока тысяч рублей не хватит, где мы еще возьмем?