Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - [58]

Когда началась атака, одна из егерских рот вскарабкалась на вал, где тут же возникла большая суматоха, и бить отбой Волконский не стал.

Те егеря, что овладели постоялым двором, начали вести стрельбу с его кровли и из окон. Предмостное укрепление вскоре оказалось в руках штурмующих, и там были поставлены два орудия конной артиллерии капитана Мазараки. Служивший на его батарее поручик Осип Грабигорский, взяв пороховой заряд с запалом, пробежал под огнем к воротам крепости, прицепил заряд и поджег фитиль, после чего вернулся на батарею. Взрыв разворотил ворота (за этот подвиг Грабигорский получил потом орден Святого Георгия 4-й степени), огонь орудий капитана Мазараки разломал их совсем, после чего егеря 19-го и 44-го полков ворвались в предместье и кинулись к мосту. За ними последовала кавалерия: Волынский уланский полк полковника П.П. Сухтелена и казаки К.Х. Бенкендорфа.

Как пишет А.И. Михайловский-Данилевский, «натиск был столь быстр, что русские, вломившись в город, успели захватить 3600 пленных, в том числе трех генералов». Были захвачены 14 орудий. Потери русских состояли «из двухсот человек убитых и раненых».

Удивительно эффективное и быстрое взятие Суассона во многом стало возможно потому, что генерал Жан-Батист-Доминик Рюска был смертельно ранен в начале боя, на валу, куда поднялась егерская рота под началом капитана Кучкина. После него не нашлось надежного офицера, способного заменить падшего начальника и продолжить оборону, и оставшийся без командира гарнизон впал в растерянность.

Этого обстоятельства, во многом облегчившего атаку, ничему другому приписать нельзя, как счастью, постоянному спутнику Чернышева во всех воинских предприятиях, чем он искусно умел пользоваться.

Александр МИХАЙЛОВСКИЙ-ДАНИЛЕВСКИЙ

«Описание похода во Францию в 1814 году»

Французский генерал Луи Лоншан, собрав некоторое количество войск, пытался отстоять переправу, но безуспешно, он был окружен уланами и взят в плен.

Генералам Данлу-Вердэну и Беррюйе с несколькими жандармами удалось пробиться и уйти по компьеньской дороге.

Достойно примечания то, что победители не предали Суассон грабежу и, покорив его, немедленно восстановили в нем порядок.

Генерал А.И. Михайловский-Данилевский констатирует:

«Так совершилось предприятие, само по себе блистательное, и особенно важное влиянием на поход. Оно вновь озаботило Наполеона об участи Парижа, где только что праздновали его победы над Блюхером <…> и уменьшило невыгодное впечатление недавними успехами Наполеона, произведенное на союзников. Если строгие ценители найдут слишком отважным приступ, совершенный среди дня войском малочисленнейшим в сравнении с гарнизоном — ответ не затруднителен. Надобно только мысленно перенестись в ту эпоху славы, когда русские генералы до такой степени привыкли побеждать, что поражения не входили в их расчет. Осчастливленные личным всесильным вниманием Александра, они устремляли все помыслы, стараясь новыми подвигами соделаться еще более достойными Его Августейшего благоволения. Какими же чувствованиями долженствовал быть исполнен тот из них, кого, как Чернышева, государь называл своим воспитанником!»

И, конечно же, такие «строгие ценители» нашлись.

Одним из них стал Иван Петрович Липранди, участник тех событий и деятель тайной полиции. Он принялся активно критиковать Михайловского-Данилевского. И от него досталось и А.И. Чернышеву.

И.П. Липранди писал:

«При всех дарованиях Чернышева, род службы его был причиной, что лишал его возможности, в продолжение этих трех лет классической войны, быть в каком-либо генеральном сражении. Из помянутой трехлетней войны он был только свидетелем битвы под Ханау, когда Наполеон опрокинул Вреде; но и тут Чернышев не принимал никакого участия, оставаясь отдельно со своим конным отрядом на некотором расстоянии слева от баварцев. Под Лаоном, где только приготовлялась генеральная битва, Чернышев не имел случая проявить те дарования, которыми он обладал. Следовательно, по этому самому, он не мог в то время опытностью и взглядом стоять выше Винцингероде, который всегда и везде оправдывал ожидания государя, разделявшего славу своей армии на полях битв; притом и наука не была Винцингероде чуждой для применения оной к практике, где того требовалось».

И.П. Липранди уверяет нас, что барон Винцингероде не мог «вступать в торг с подчиненным и слагать с себя ответственность в случае неудачи». Сомневается он и в том, что Чернышев «мог взять (и с какого права?) на себя столь тяжелую ответственность — штурмовать укрепленный город со своим малочисленным отрядом, в котором было только два егерских полка (19-й и 40-й), числительностью в обоих в тысячу с небольшим человек».

Допустим, но как же тогда взятие Суассона вошло в историю?

И.П. Липранди пишет, что военный историограф А.И. Михайловский-Данилевский умышленно изображает барона Винцингероде «везде колеблющимся и действующим по одним только указаниям и настоянию генерал-адъютанта Чернышева».

И.П. Липранди утверждает, что Винцингероде «везде выставляется человеком самым ничтожным». Но на самом деле Липранди якобы наблюдал разговор Чернышева с Винцингероде. Правда, он не мог расслышать, о чем они говорили, но он заметил, что «корпусный командир говорил горячо».