Жизнь и книги Льва Канторовича - [49]
В повести «Бой» эти события — за «кадром», но именно они предопределили настроения героев. Много раз герои вступают в спор о приемах бокса. Но мотивы этих споров, понятия и слова, употребляемые друзьями, ассоциируются с приближением боев, изображенных в последних главах повести. «Не боец тот, что боится боя», «главное — боевая решимость», «лучшие бойцы впереди всех, и лучшим труднее всех», — все это выражает жизненную философию героев, разделяемую автором, и, конечно, относится далеко не к одному боксу.
В беседах и размышлениях «Боя» часто возникают проблемы военной теории. К художественному исследованию военной мысли писатель уже обращался в «Полковнике Коршунове». Теперь оно было продолжено. Эти проблемы волнуют не только главных героев, но и их друга Машу — девушку-историка, изучающую труды немецкого военного теоретика Клаузевица. Молодые люди из повести «Бой» обсуждают мысли Клаузевица применительно к современности. Пафос таких «тренировок мозга», по выражению одного из персонажей, — в оценке значения военной теории для войн нынешнего века. Рассуждения героев касаются и спорта, и характера будущей войны, и взаимосвязи спортивного дела с военной профессией. Конечно, чтобы хорошо ходить на лыжах или биться на ринге, нужны ловкость, сила, выдержка. Но не менее важны общий замысел боя, правильная тактика состязания.
Автор не просто показывает тренировочный лыжный пробег Андрея и Бориса, само его течение становится предметом психологического анализа. Борис идет по следу друга и все время мысленно комментирует его приемы, «читает по снегу»: «Ого, Андрей! Отличный поворот!» Или: «Черт возьми, Андрей! Так очень просто можно сломать шею...» Скорость возрастает, и Борис делает вывод: «Здесь ты испугался, Андрей!» И при виде плавно заворачивающего лыжного следа как бы спрашивает: «Тебе стало страшно? Тише ход! Очень хорошо, Андрей...»
Спорт в этой повести — мерило воспитания и закалки воли. Особенно ясно звучит эта мысль в рассказе о тренере Бориса и Андрея — Петре Петровиче, который счастлив от сознания, что воспитал настоящих бойцов. «Он жил одной с ними жизнью. Они любили его — он знал и это».
Увлечение Маши теоретическими построениями приводит ее к некой односторонности, к «или — или». Отсюда: «Если хочешь знать, мне гораздо ближе не лихой кавалерист с шашкой, а полководец, который в тихом кабинете решает судьбу сражений». В этих рассуждениях забывается одна «малость» — люди, их умение претворить в жизнь стратегические задачи.
Азартно спорят Борис и Маша о сущности спорта. Девушка ссылается на слова Клаузевица о великом человеческом разуме, побеждающем даже на войне. Но в собственных доводах снова доходит до крайности: «Если ты хочешь сравнивать (спорт. — Р. М.) с войной, то зачем же тренировать свои кулаки, если можно тренировать мозг? Разве не хочется тебе стать мозгом, центром, командиром в той же твоей войне, если уж обязательно нужно говорить о войне? А форма, сама суть звериных ваших драк со всей этой кровью и синяками! Уж это просто гадость!» Борис возражает: «Твой Клаузевиц, действительно, здорово пишет... Но все- таки ты неправа. Ведь не только в самой кулачной драке дело. Да бокс это вовсе не драка...»
Позднее, познакомившись с книгой Клаузевица, Борис и его друг Андрей черпают из этого же источника возражения Маше, считая возможным прямо распространить на бокс суждения военного теоретика о природе боя и вообще войны. Андрей, опираясь на мысли Клаузевица, делает свои выводы: «...если сравнить бокс с войной, то и получится, что боксерский бой подготавливает человека к войне и физически и, главное, морально... Я считаю бокс у нас прямой подготовкой бойца к настоящей войне. Подготовка эта хороша именно потому, что, кроме силы, воспитывает волю. Волю к победе».
И Андрей и Борис убеждены, что бокс — не драка, не бессмысленное мордобитие. Они спорят с Машей, и спор этот не лишен юмористических оттенков. Когда Маша, исчерпав все аргументы, повторяет, что «бокс — это гадость», Андрей уместно приводит цитату из того же Клаузевица: «...Сила характера обращается в упрямство всякий раз, когда сопротивление чужим взглядам вытекает не из уверенности в правильности своих убеждений и не из следования высшему принципу, а из чувства противоречия».
Следовать за мыслью героев, показывать логику ее развития — вот что важно автору «Боя». Л. Канторович мастерски дает внутренний монолог Бориса во время его поединка с Андреем, боя, который должен определить, кому же из них выступать против нынешнего фаворита. На глазах у читателя возникает весь план, вся тактика состязания, мельчайшие ее подробности. «Пусть наступает, пусть он обязательно наступает. Еще один раунд придется потерпеть. Потом, Андрей, ты не сможешь остановиться. Ты будешь идти вперед и не сможешь остановиться, и не изменишь тактики боя».
Проходит время, и герой уже в иных обстоятельствах рассуждает о предстоящем своем участии в военных действиях. «Борис прошел в кабинет начальника заставы... Нужно было собраться с мыслями. Может быть, через несколько минут придется командовать, приказывать, вести людей. Он, Борис, отвечает за массу необычайно важных вещей. Он отвечает за участок советской земли. Он отвечает за жизнь пятнадцати бойцов». В боевой обстановке, в ответственнейший момент боя, внутренний монолог уступает место прямому высказыванию, четко сформулированной боевой задаче. Следя за приближающейся вражеской цепью, Борис шепотом говорит Андрею: «Слушай хорошенько. Помнишь мост? Мы проезжали, когда ехали на заставу. Мост. Это очень важно! Река еще не замерзла. Она часто вовсе не замерзает. Течение. Им нужна переправа. Понимаешь? Они хотят перейти по мосту. Мост — путь в тыл. Так. Очень хорошо! Они идут медленно. Они подтянут заднюю цепь и ударят сразу. Видишь — первая цепь остановилась. Я пойду на заставу. Людей в ружье. Свяжусь с комендатурой. Ты останешься здесь. Степанов с тобой. Отвлечь внимание. Во что бы то ни стало отвлечь их внимание. Отвлечь внимание и выиграть время. У Степанова здесь пулемет. Гранаты и пулемет. Отвлечь внимание и выиграть время. Обманный удар».
