Жизнь и эпоха Генриха V - [6]

Мальчик, которому нравились рассказы – а несомненно, Генрих и был именно таким мальчиком – слышал истории и о совершенно другой войне, возможно более очаровательной, нежели войны англичан во Франции. Ибо где бы ни собирались молодые дворяне, постоянной темой всегда были рассказы о рыцарях. Чтобы осознать разницу между приключениями сэра Галахада[3] и Черного Принца[4], то есть между идеалом и реальностью, нужно было быть смышленым мальчиком. В самом деле, в позднем Средневековье у многих по этому поводу в головах царила путаница. Идеалы рыцарственности сочетались с реальностью так называемого «chevauchee» – грабительского набега, в ходе которого у людей отнимали кров и пищу, сжигали города, насиловали женщин, грабили церкви. При этом не было врага, в схватке с которым разбушевавшийся рыцарь мог бы опробовать свою доблесть. И все же рыцарские идеалы имели свой вес. Знать их наизусть было частью образования аристократа. Циник мог все это подвергнуть насмешке; многие втайне, возможно, соглашались с воззрениями, приписываемыми сиру Динадану во французском варианте поэмы о Тристане: «Для него жизнь была прелестна. И ее прелесть вряд ли можно было усилить искусственными законами поведения. Ты сражаешься лишь тогда, когда вынужден это делать – ведь лучше быть живым трусом, нежели мертвым рыцарем». Несмотря на всю привлекательность такой философии и анахронизм некоторых рыцарских идеалов, многие молодые рыцари по-прежнему пытались жить в соответствии с ними.

В чем же заключалась сущность этих идеалов? Прежде всего практическая добродетель заключалась в умении владеть оружием, но наряду с этим восхищались смелостью человека, «который смерть и в грош не ценил». Столь же важной была добродетель верности. Именно из-за преданности различным людям рыцарь зачастую и попадал в беду. Ибо рыцарь хранил верность многим – своей семье, друзьям, лорду, королю, Церкви, так же как и тем людям, с которыми его связывали временные отношения, например хозяину, который предоставил ему ночлег. Кому же отдавался приоритет? Одно вполне очевидно – ближе к концу в этом списке находился король, так как к тому времени такое понятие, как верность родине, едва ли существовало. Это был мир, в котором все личные отношения были важными, и нарушение данного слова являлось самым тяжким социальным преступлением среди прочих. Другие необходимые для рыцаря добродетели включали сострадание и щедрость – сострадание к тем, с кем обошлись несправедливо, щедрость – по отношению к бедным и друзьям. Щедрость подразумевала презрение к богатству. Настоящий рыцарь не должен был копить сокровища и богатства. Конечно, такие добродетели сложно было встретить в жестоком и расчетливом мире. Но многие тем не менее пытались им соответствовать, даже когда их собратья рассматривали войну и рыцарское звание как средство к осуществлению авантюр и накоплению состояния. Фальстаф мог бы заметить, что «главное достоинство храбрости – благоразумие». Одним из тех, кто пытался, вполне сознательно, жить как истинный рыцарь, был друг Генриха, Ричард Бошан, граф Уорик. Один из лучших полководцев в период французских кампаний, он был смелым и рыцарственным воином, совершавшим свои знаменитые подвиги на рыцарских турнирах в подражание рыцарским романам о короле Артуре. Генрих также был в значительной степени проникнут идеями рыцарства. В зрелые годы он неоднократно совершал яркие рыцарские поступки. Но в порывистости, искусстве владения оружием, сострадании и щедрости Генриха, как и его набожности, которой он часто хвастался, ощущалась некая доля актерства. Каким бы искренним он ни был в действительности, дошедший до нас образ рисует его как в высшей степени удачливого актера, который знал, как использовать в собственных интересах те качества, которыми восхищались его современники. Его щедрость не мешала ему получать крупный выкуп за захваченных в бою пленников, а его сострадание соседствовало с беспощадной жестокостью, когда это было необходимо для достижения цели. Да и импульсивность его слишком спланирована, чтобы быть необдуманной. Ибо Генриху свойственно было еще одно качество, которое высоко ценилось рыцарем в эпоху позднего Средневековья – он был мудрым. «Нет человека столь отважного или столь великого человека, которого нельзя было бы превзойти… Ведь храбрость ничего не стоит, если она не сочетается с мудростью».

Одной рыцарской добродетелью, которую Генрих, несомненно, приобрел в малолетнем возрасте, было умение владеть оружием. Впервые он принял участие в сражении в возрасте шестнадцати лет и в этом бою, как и во всех остальных в течение всей своей жизни, он проявил себя как личность и как вождь. Многие из этих навыков он приобрел на ратном поле, но вполне вероятно, что он научился сражаться, будучи еще мальчишкой. К десяти годам у Генриха, конечно же, был свой меч, и множество возможностей испытать его на деле вместе с вассалами отца. В этом же возрасте он научился ездить верхом, плавать и стрелять из лука. И до того как ему исполнилось десять лет – и это засвидетельствовано в хрониках, – он присутствовал на рыцарском турнире в Плеши Кастл, в графстве Уэссекс, куда приехал верхом на лошади, седло которой было обито черным шелком. Другим времяпрепровождением, которое считалось отличной школой для развития владения оружием и искусства ведения боя, была охота. Известно, что Генрих очень любил охотиться и в действительности был мастером этого дела. Об этом свидетельствует «Мастер дичи», великолепная книга, написанная его хитроумным кузеном, Эдуардом, герцогом Йоркским, который посвятил ее принцу Генриху «для его благородного и мудрого обучения»