Жизнь и ее суррогаты. Как формируются зависимости - [7]

Идея заключалась в том, чтобы «отучить» меня от нелегального опиатного наркотика с помощью безопасного наркотика, который я должна была получать в снижающихся дозах на протяжении полугода. Для начала в центре проведения метадоновой программы мне назначили первую, «стабилизирующую» дозу, которая, как я теперь понимаю, оказалась слишком маленькой. Эффективная доза метадона варьирует от пациента к пациенту, но обычно составляет 60 миллиграммов (мне назначили 30). Прием метадона не вызывает эйфории, но постепенно уменьшает тягу к героину. В такой дозе метадон препятствует появлению эйфории после инъекции тяжелого наркотика в случае рецидива. У себя я такого эффекта не наблюдала.

Но, даже если бы мне в самом начале дали адекватную дозу, то это не сыграло бы никакой особой роли. Мне сразу начали снижать дозу, хотя уже в то время многими исследованиями было доказано, что такой метод использования метадона является неэффективным. Как и предсказывали результаты тех исследований, по мере того, как мне снижали дозу метадона, я повышала себе дозу героина. Все мои потуги были, конечно же, тщетными, так как физическая зависимость никуда не делась. Я чувствовала себя зверем, загнанным в ловушку. Мною едва не овладела полная безнадежность.

Но я не сдалась и сменила тактику. Сначала я убедила себя в том, что метадон лишь осложняет процесс детоксикации. На улице говорили, что простой отказ от героина был легче, чем отказ на фоне метадоновой детоксикации, потому что героиновая ломка продолжается всего-то две недели, а отвыкание от метадона продолжается дольше – месяцами (правда, я потом узнала, что если все делать правильно, то ломка от метадона протекает легче). Мой новый план отказаться от наркотиков заключался теперь в следующем: я брошу метадоновую детоксикацию, а потом пару недель буду только на героине, чтобы весь метадон вымылся из моего организма. И уж только после этого я завяжу навсегда. Да, и конечно, я брошу делать инъекции кокаина, но сегодня я уколюсь последний раз.

Так как мы с Мэттом торговали кокаином и у нас в доме он был всегда, то эта последняя инъекция превращалась в дюжину последних инъекций. Я разыскивала сохранившуюся вену, сильно по ней хлопала, пока она как следует не надувалась, затем вводила иглу и наблюдала, как маслянистая струя крови поступает в цилиндр шприца, смешиваясь с раствором кокаина. Но эйфория не приходила. Она омрачалась манией преследования и необоснованными бессодержательными страхами. То, что начиналось когда-то как взрыв радостного волнения, открывавшего путь к ощущению сверхъестественных способностей, теперь превратилось в страх и ощущение не освобождения, а полного и окончательного порабощения. Мечта съежилась, превратившись в страх, который лишь подстегивал бесплодное и унижающее желание следующей инъекции.

Стиснутое ребрами, дрожащее, не способное успокоиться, мое сердце билось с оглушительным грохотом. Единственным спасением был героин. После его инъекции происходило эпическое превращение жуткой трущобы в Манхэттен.

Я страшно боялась, что меня арестуют в момент продажи – не только по вполне понятным причинам, но и потому, что боялась влияния ареста на условия моего залога, а следовательно, на ситуацию с домами моих разведенных родителей, которые служили залогом взамен пятидесяти тысяч долларов наличными. Такой большой залог был назначен, потому что у меня нашли два с половиной килограмма кокаина и сочли дилером высокого уровня. Впрочем, я так переживала, потому что это был мой первый арест.

Для того чтобы уменьшить риск повторного ареста, я перестала покупать кокаин и героин сама, а моталась по улицам с друзьями; они покупали мне дозы, а я делилась с ними товаром. Когда мы, в чьем-нибудь раздолбанном автомобиле, подъезжали к месту, я свертывалась в клубок на переднем или заднем сиденье, чтобы стать невидимкой. Мой потрепанный и бледный вид явственно говорил о том, зачем мы приехали в этот квартал. Я всегда испытывала тревогу, когда пошедший за дозами человек исчезал в каком-нибудь полуразрушенном, покрытом похабными граффити, доме. Посланец возвращался, казалось, спустя целую вечность.

Героин (если нам везло и мы добывали товар приличного качества) на несколько часов доставлял мне неземное блаженство. Вернувшись домой, я разогревала ложку, чтобы приготовить водный раствор героина, а затем, когда он остывал, добавляла туда кокс и делала инъекцию этой смеси. Если наркотики были качественными, а моя толерантность не слишком велика (редкое совпадение на моей стадии зависимости), то первая инъекция была божественно хороша. Кристаллы кокаина взрывались восторгом, когда я, нажимая поршень, вводила себе смесь: в этот момент я ощущала ледяное прикосновение порошка к моей глотке. Через несколько секунд в игру вступала теплая, умиротворяющая гармония героина. Каждый атом моего тела чувствовал умиротворение, безопасность, сытость и любовь.

Однако, к несчастью, проходило совсем немного времени, и я решала, что неплохо было бы сделать еще одну инъекцию кокаина. Начинался принудительный и неизбежный цикл «еще одна инъекция и все». Этот цикл заканчивался тем, что возбуждающий и тревожащий эффект кокаина заглушал успокаивающий и умиротворяющий эффект кокаина. После бессонной ночи все повторялось сначала, начинаясь с унизительной метадоновой программы.