Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского) - [25]

* Хотя для претензий редакции были серьезные основания: «Определение» Синода от б марта 1917 г. рекомендовало пастырям ведите литургии «с совершением многолетия Богохранимой Державе Российской, благоверному Временному Правительству»... (317, 63).

69

учением от нас в сторону» (86, 309). Социалистам, пишет епископ, не хватает чувства любви и поэтому в основу своей теории и практики они поставили идол классовой борьбы, что на российской почве дало «свободу хулиганству» (92, 589). Задача православия состоит в том, чтобы научить социалистов истинному социализму духа, внести в их учение нравственное начало. Это будет тем легче сделать, рассчитывает владыка Андрей, чем скорее все осознают, что в недрах русского народного духа зреют семена врожденного социализма и в России уже есть опыт социалистического устройства — старообрядческая община: «это социализм, но здоровый, основанный на взаимном доверии, это святая общественность, которую благословляет св. Церковь» {102, 689). Однако в ноябре 1917 года сравнительно спокойные рассуждения сменяются наполненными страстью речами: «родина наша, весь русский народ, сбитый с толку, переживает ныне последние недели своего бытия. Кончается одна страница русской истории и начинается страшная другая...» (97, 619-620).

В большевистском перевороте епископ первое время видел лишь заговор германского генерального штаба. Всевозможные инсинуации о характере движения и ораторский пыл, с которым неизменно выступал (как письменно, так и устно) еп. Андрей, уводили его несколько в сторону от реального освещения фактов: здесь и «пломбированный вагон» в соответствующей трактовке, и миллионные фонды на содержание тысяч агитаторов и 60 тысяч переодетых в русские шинели немецких солдат и офицеров, расстреливающих в Петрограде русский народ, — и многое другое. Заблуждение осенью-зимой было массовым и лишь ужасом перед германским закабалением России руками большевиков можно объяснить несвойственный владыке Андрею призыв к насилию: «Теперь немцы голыми руками заберут у нас богопротивный Петроград и все города вплоть до Москвы. Одна Украина и южная Русь с казаками поняли истинную опасность от немцев и предательство по отношению к России со стороны продажных русских предателей и изменников и на юге все

70

вооружаются» (102, 690). Епископ вызывает в памяти слушателей и читателей образы Смутного времени, когда иноземные захватчики действовали руками «русской сволочи» (109, 8) и призывает бороться с немецко-еврейским заговором, орудием которого является большевизм.

В дальнейшем тон вновь меняется. Владыка по-прежнему враждебен «углублению революции», но войдя в непосредственное соприкосновение с Советской властью и ее носителями, меняет акценты. 11 января 1918 года на заседание Восточно-русского Общества архиерей допустил (вопреки протестам присутствующих) выступление двух большевиков и вынес впечатление о том, что это совершенно русские люди, честно заблуждающиеся и ведомые преступной рукой. В речи на этом заседании еп. Андрей выразил уверенность в возможность исправления большевиков и призвал интеллигенцию оказать всевозможную поддержку.

13 января еп. Андрей сам отправился в Уфимский Совет рабочих депутатов. Он был поражен тем, что увидел, как сам вспоминал, настоящих праведников, всецело преданных идее устроения царства Божьего на земле. Но искренность и самоотдача благородным идеалам, по мнению епископа, сочетается в большевистских деятелях с приверженностью к жесточайшим методам их воплощения. И он констатирует: это вполне русские люди, действующие в соответствии с традициями русской жизни, взращенными в подземных глубинах старого мира. Апостолы нового мира ведомы преступной рукой, но в силах православия вернуть их на путь любви и истинного социализма. Владыка беседует с прихожанами, но одновременно обращается к большевикам: «Избегайте всякой ссоры, всякой вражды. Не сердись, если твой ближний не послушает тебя. Зная, что его правда так же дорога ему, как твоя правда — тебе. Научитесь понимать друг друга и прощать друг другу несогласия во взглядах» (230, 21).

Еп. Андрей отдает дань уважения благородным намерениям большевиков, но власть их для него неприемлема.

71

В статье «О власти императорской и советской», написанной в мае 1918 года, когда многое уже стало ясным, он высказался резко против власти большевизма. Советская власть, по его мнению, вновь утверждает деспотизм как форму государственного управления. Эта власть направлена против народа и его Церкви. Епископ обвиняет новую власть в том, что она не способна установить порядок в стране и сохранить целостность Российского государства.

Здесь епископ пытается углубиться в теоретические рассуждения о сущности государственного устройства и утверждает, что «народною власть может называться тогда, когда она полезна для народа» (111, 194). Подобная теория наводит на мысль, что епископ обращается к идее о создании такого общественного устройства, где находящиеся у власти «лучшие люди» раздают счастье народным массам*. Но следующий призыв архиерея дает повод увериться, что он не имеет в виду политическую систему, а указывает совсем в иную сторону: «Нужны народные Советы, но переустроенные на новых началах и... нужна какая-то другая власть, очень сильная, которой сейчас нет, которая имела бы целью спасти и эти народные Советы и весь русский народ» (111, 196).