Жизнь и борьба Белостокского гетто. Записки участника Сопротивления - [14]

Временами гитлеровцы обнаруживали тайные подземные ходы через подвалы домов, часть которых находилась в гетто, а другая — за его пределами. Эти ходы использовались наиболее крупными контрабандистами, а позже — людьми Сопротивления.

Мои родственники, сыновья дяди Цалеля Хаим и Борух, работали электромонтерами на территории бывших казарм 14-го ДАК (дивизиона конной артиллерии) польской армии. Там было много развалин, их разбирали, немцы что-то строили, ремонтировали. Я попросил своих кузенов, и они взяли меня работать учеником монтера. Ежедневно, за исключением воскресенья, я стал выходить с колонной рабочих по утрам и к концу дня возвращаться. Помогал кузенам в проведении электропроводки, пробивал дыры в метровых стенах, иногда участвовал в разборе развалин или копал траншеи для канализации. Получали мы нищенскую зарплату, меняли какие-то шмотки на продукты, главным образом картофель. На обед мы его варили в котелках, и казалось, что ничего вкуснее горячей воды с редкими картофелинами со щепоткой соли не бывает…

Жизнь была тяжелая, люди были раздражительны, и через некоторое время между мною и кузенами стали вспыхивать размолвки. Им казалось, что я работаю недостаточно проворно, недостаточно ценю их «протекцию», и я стал работать самостоятельно.

Хорошо запомнился мне самый первый день работы. Когда колонна уже приближалась к казарме, я заметил, что перед одним домом рабочие стали снимать фуражки, у кого они были. Я спросил, в чем дело. Мне объяснили, что на втором этаже живет немецкий надзиратель — жестокий садист. Во время прохождения колонны он часто выходит на балкон и кричит, чтобы «еврейские свиньи» снимали перед ним шапки. Еще не полностью сломанное чувство достоинства восстало во мне против этого унижения. К тому же на балконе никого не было, и я фуражку не снял. У входа в казарму стоял часовой возле гитлеровского флага. Он зорко следил, чтобы все проходили с непокрытой головой. Если кто-то замешкался, он тут же бил нагайкой. Здесь пришлось подчиниться. Началась работа. Через час я услышал позади себя тяжелые шаги и не успел оглянуться, как получил удар кнутом. Дюжий немец со свирепым взглядом что-то прорычал и потащил меня в сторону. Указав на очень грязный сортир, он приказал очистить его в течение часа и пригрозил кнутом. Я принялся за работу. Потом рабочие сказали мне, что это тот мерзавец, о котором они меня предупреждали. По-видимому, он из-за занавески все-таки следил за колонной, заметил и запомнил меня, а потом разыскал.

На этой же работе гораздо позднее у меня была встреча с совершенно иным немцем. Это был солдат из части, направлявшийся на фронт (если не ошибаюсь, из дивизии «Великая Германия») и несколько дней расквартированной в этой казарме. Часть была моторизованная, немцы двигались в хорошо оборудованных грузовых машинах. Солдаты были отлично экипированы. Запомнились рюкзаки, обрамленные рыжеватым мехом, термосы. Видно было, что солдаты очень хорошо питались, в пайке у них был шоколад. Все это представляло разительный контраст с нашей отступавшей в июне 1941 года армией, не говоря уже о советских военнопленных, к которым я дальше еще вернусь.

Так вот, один из этих солдат подошел ко мне, когда никого поблизости не было, и стал беседовать со мною. Было тепло, я был без пиджака, то есть без желтых звезд, и он принял меня, вероятно, за поляка — они здесь также работали. После нескольких минут беседы солдат спросил, каким образом получилось, что довольно значительная площадь центральной части Белостока разрушена и сожжена. Ведь как будто в самом городе боев не было. Я немного замялся. Он добавил, что офицеры им сказали, что Красная армия уничтожила эту часть города перед отступлением, но он в этом сомневается. Я внимательно посмотрел на солдата — у него было открытое, располагающее лицо. Он, вероятно, понял мои сомнения и заверил меня, что я могу не опасаться, он никому не скажет. К тому же он через день-два уезжает на фронт. Я решил, что вряд ли он провокатор, и решил рискнуть, рассказал ему, что произошло 27 июня 1941 года, как была сожжена синагога с мужчинами и пожаром уничтожен большой район города, примыкающий к центру. Он поблагодарил за правдивую информацию, и мы расстались. Больше я его не видел.

Расскажу немного о советских военнопленных. В результате внезапного нападения и быстрого, хотя и с боями, продвижения гитлеровских полчищ вглубь советской территории в окружение попали сотни тысяч, вероятно, миллионы советских военнослужащих. Маршал Г. К. Жуков в своих воспоминаниях писал, что именно в районе Белостока образовался первый крупный котел, в котором оказались окружены советские армии. Вскоре по дорогам и городским улицам стали проходить длинные колонны советских военнопленных, многие из которых были ранены, оборванны, босы, голодны. Конвоиры не разрешали населению оказывать помощь несчастным. Были случаи расстрелов непокорных — как военнопленных, так и сердобольных людей из населения, в первую очередь женщин. Потом немцы обули военнопленных в тяжелые башмаки-сандалии. Стук деревянных колодок разносился задолго до появления самой колонны и еще долго не стихал после ее ухода.