Жизнь Фридриха Ницше - [141]

В годы перед Первой мировой войной, пока Гарри Кесслер еще в какой-то степени сохранял власть, интерес к архиву был культурным и международным. Он больше привлекал критиков, писателей и художников, чем философов. Известными последователями Ницше были Гуго фон Гофмансталь, Штефан Георге, Рихард Демель, Рихард Штраус, Томас Манн, Генрих Манн, Мартин Бубер, Карл Густав Юнг, Герман Гессе, Пауль Хейзе, Райнер Мария Рильке, Макс Брод, Альберт Швейцер, Андре Жид, танцоры Вацлав Нижинский и Айседора Дункан и авиаконструктор граф Цеппелин. Среди остальных в первых рядах находились Джордж Бернард Шоу, Уильям Батлер Йейтс, Герберт Джордж Уэллс, Джеймс Джойс, Уиндем Льюис и Герберт Рид и Т. С. Элиот. Г. Л. Менкен, скорее всего, был одним из наиболее ранних американских последователей, потом к нему присоединились Теодор Драйзер, Юджин О’Нил, Эзра Паунд и Джек Лондон. Во Франции это были Ипполит Тэн, Жан Бурдо, Поль Валери, Альфред Жарри и Евгений де Роберти. В Италии идеями Ницше увлекались Габриэле д’Аннунцио и Бенито Муссолини.

Ницше часто говорил, что боится иметь учеников, так что подобные новости его бы потрясли. А политический курс на продвижение его идей и вовсе поверг бы его в шок. Надвигающаяся Первая мировая война породила воинствующую форму ницшеанства, где воля к власти использовалась как моральное оправдание насилия и жестокости, сверхчеловек представлялся величайшим завоевателем, а белокурая бестия символизировала расовое превосходство. Статьи в газетах за авторством Элизабет пропагандировали именно это искаженное толкование, с энтузиазмом выставляя Ницше горячим сторонником войны.

Было выпущено сто пятьдесят тысяч экземпляров «Заратустры» – специальное карманное издание, которое должно было отправиться на линию фронта Первой мировой немецким солдатам – вместе с «Фаустом» Гёте и Новым Заветом. Сложно представить, для чего они могли там понадобиться, – настолько же сложно, как вообразить, как бы на это отреагировал Ницше, всю жизнь протестовавший против пангерманского милитаризма. «Было бы здорово, если бы мы смогли разубедить себя в необходимости войн, – писал он в одном из своих поздних блокнотов. – Можно найти куда лучшее применение тем двенадцати миллиардам, что Европа готова тратить на поддержание вооруженного мира, и другие способы почтения к физиологии, чем заполнение армейских госпиталей… Выставлять отборный урожай юности, силы и энергии перед пушками – это безумие» [33].

Первой крупной фигурой в политике, которая поняла, как философию Ницше можно подогнать к своим собственным идеям национализма и насилия, стал Муссолини. Он был из того поколения, которое нашло в Ницше свою надежду, – еще в молодости, до того, как начал обретать власть [34]. В 1931 году, когда архив заполонили нацисты, а Муссолини стал фашистским диктатором в Италии и наладил теплые отношения с Гитлером, он послал Элизабет телеграмму, поздравляя ее с 85-летием. Элизабет обожала Муссолини и приложила усилия, чтобы убедить Веймарский национальный театр поставить пьесу под названием «Майское поле» (Campo di Maggio), соавтором которой он был [35]. На премьере, состоявшейся в феврале 1932 года, появился Гитлер в сопровождении штурмовиков и преподнес Элизабет большой букет красных роз. Год спустя они встретились снова – на постановке «Тристана» в честь пятидесятилетия со дня смерти Вагнера. К этому времени Гитлер уже стал канцлером Германии. «Выпьем с энтузиазмом за то, что во главе правительства стала такая прекрасная, воистину феноменальная личность, как наш великий канцлер Адольф Гитлер, – изливала по этому поводу свои чувства Элизабет. – Один народ, один рейх, один фюрер» [36].

Долгий путь архива Ницше в стан нацистов начался в межвоенный период Веймарской республики (1918–1933 годы), когда Германия бурлила негодованием из-за унизительного поражения в Первой мировой войне, переживая ужасающую Великую депрессию, страдая от гиперинфляции и шестимиллионной безработицы. В эти же годы начался рост коммунистических и национал-социалистических экстремистских политических течений.

В годы Веймарской республики архив оказался в центре политики, поскольку Элизабет активно привечала национал-социалистов, чей агрессивный национализм и антисемитизм был ей близок. Руководителем архива стал Макс Элер. Элер был кадровым офицером, который вернулся с Первой мировой войны, тяжело переживая поражение Германии, и вступил в Национал-социалистическую партию. Позицию руководителя архива он занимал до самого падения Гитлера.

Стараниями Элизабет и Элера архив заполонили национал-социалисты, которые были готовы переписать идеологию своей партии от имени Ницше. Вилла Зильберблик превратилась в гнездо ядовитых тарантулов, появление которых Ницше предвидел. Предостерегая от этого, он писал в «Так говорил Заратустра»:

«Друзья мои, я не хочу, чтобы меня смешивали или ставили наравне с ними. Есть такие, что проповедуют мое учение о жизни – и в то же время они… тарантулы. “По-нашему, справедливость будет именно в том, чтобы мир был полон грозами нашего мщения” – так говорят они между собою… На вдохновенных похожи они; но не сердце вдохновляет их – а месть. И если они становятся утонченными и холодными, это не ум, а зависть делает их утонченными и холодными. Их зависть приводит их даже на путь мыслителей; и в том отличительная черта их зависти… В каждой жалобе их звучит мщение, в каждой похвале их есть желание причинить страдание; и быть судьями кажется им блаженством. Но я советую вам, друзья мои: не доверяйте никому, в ком сильно стремление наказывать! Это – народ плохого сорта и происхождения; на их лицах виден палач и ищейка» [37].