Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944 - [4]

Я оставил родительский дом до того, как закончилась Русско-турецкая война 1877–1878 гг., завершившаяся Берлинским конгрессом. Решения конгресса сильно изменили карту Европы. Прежде Османская империя простиралась вплоть до Сараево и Мостара. Теперь Босния и Герцеговина, источник постоянной напряженности в международных отношениях, была оккупирована Австро-Венгрией и управлялась из Вены. Впервые Черногория была провозглашена независимым государством. Небольшое королевство Сербия[2] увеличило свою территорию за счет Ниша, Вранье и Пирота, было образовано независимое княжество Болгария. Княжества Молдова и Валахия объединились в 1866 г. под властью Карла I Гогенцоллерна-Зигмарингена в единое государство Румыния, которая теперь стала нашим соседом[3].

Россия не могла примириться с дипломатическим поражением на Берлинском конгрессе. Пока существовал союз трех императоров, политическая мудрость Бисмарка, которого активно поддержал Андраши, министр иностранных дел Австро-Венгерской империи, позволила избежать обострения российско-австрийских противоречий. Боснийский кризис 1908 г., когда Австро-Венгрия аннексировала Боснию, Балканские войны 1912–1913 гг. и убийство в Сараево в 1914 г. еще были впереди, и до этих событий оставалось не одно десятилетие. И когда я решил пойти служить на флот офицером, я меньше всего думал о морских сражениях и победах, но мечтал увидеть мир и путешествовать.

В Дебрецене я окончил начальную школу и перешел в классическую гимназию в Шопроне (Lahne Institute), где преподавание велось на немецком, так как мои родители хотели, чтобы я совершенствовался в этом языке.

Было нелегко получить разрешение у родителей для поступления в Военно-морскую академию. Мой брат, который был старше меня на четыре года, был тяжело ранен во время маневров за два месяца до завершения обучения на морского кадета; и будапештский хирург, который вместе с отцом поспешил в госпиталь в город Фиуме (Рцека), не смог спасти ему жизнь. Мог ли я просить своих родителей позволить еще одному сыну стать моряком после такой страшной потери? Моя мать уговорила отца дать свое согласие, и да будет благословенна их память за принятое ими решение. Теперь я еще раз выражаю им свою благодарность за то, что позволили мне выбрать профессию, которая была мечтой моего детства, и за предоставленную мне возможность воплотить в жизнь мои самые заветные мечты.

Я никогда не переставал любить эту профессию, и моя увлеченность ею не прошла с годами. Будучи регентом Венгрии, я с гордостью носил свой адмиральский мундир даже после того, как австро-венгерский флот, к глубочайшей моей печали, прекратил свое существование.

Дисциплина в австро-венгерском флоте была строгой, однако благодаря тщательнейшему отбору офицерский корпус, хотя и представленный разными национальностями, отличался сплоченностью и одинаковым уровнем подготовки моряков, что делало службу на флоте приятной. В год моего поступления – это был 1882 г. – из 612 кандидатов было принято, если не ошибаюсь, всего 42. Поскольку все морские офицеры должны были окончить Военно-морскую академию, их образование было единообразным. Требования были высокими, что означало: в течение 4 лет обучения более чем треть из 42 поступивших отсеялась. В итоге только 27 из нас закончили учебу и стали профессиональными морскими офицерами.

Я не отличался особым усердием и предпочитал учебе в классе практические занятия. Так как среди учащихся моего года поступления я выделялся среди всех небольшим ростом и был отличным гимнастом, меня определили в марсовые. Исполняя тренировочное упражнение, я сорвался с нока рея и, падая с высоты около 20 м, все же смог ухватиться за снасти, соскользнув по ним вниз. Это спасло мне жизнь, хотя кожа на ладонях была содрана до крови. Все-таки я сильно ударился о палубу, и в госпитале врачи приложили немало усилий, чтобы поставить меня на ноги: у меня было сломано несколько ребер и рука, выбиты зубы на нижней челюсти. По моей настоятельной просьбе родителям об этом не сообщили, так как я не хотел причинять им беспокойство. Учебный год закончился обычным двухмесячным плаванием по Средиземному морю, после чего нам дали четырехмесячный отпуск.

Нас обучали, руководствуясь одним основным правилом, которое золотыми буквами было выгравировано на мраморной доске в зале училища: «Долг – превыше всего». Этим правилом я руководствовался на протяжении всей моей жизни. Прошло четыре года, и настал долгожданный момент выпуска – все мы стали гардемаринами. После четырехмесячного отпуска я получил назначение на фрегат «Радецкий», флагман эскадры из трех судов, отправлявшейся в зимнее крейсерство. В то время мы еще ходили под парусами; паровые котлы разжигали редко. Даже броненосные корабли все еще несли паруса; и часто можно было видеть, как капитаны, прошедшие старую школу, глушили двигатели, входя в узкую гавань, и поднимали паруса, к которым были больше привычны. Также, находясь в гавани, во время шторма они заменяли якорные цепи, которым они не доверяли, на канаты. Только в конце 1880-х гг. началось строительство современных боевых кораблей, крейсеров и миноносцев.