Жизнь для себя: Сладка ягода вместе - [6]

— Поставьте это, — Лидия Георгиевна указала рукой на книги, — обратно на место, Дашенька! Со своей стороны я посоветовала бы вам обратить внимание на кулинарные рецепты. Сейчас я принесу кое-что.

— Она до того как устроиться к нам работала в столовой Академии наук! — пояснила Дарья, прежде чем вернулась Лидия Георгиевна.

— Вот! Издание тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Кулинария! Уж поверьте моему опыту, женщине будет интересно! Вот кулебяка, форшмак! Все уже давно забыли такие блюда, вы поразите даму в самое сердце!

— Огромное вам спасибо, Лидия Георгиевна! — Павел, мысленно чертыхаясь, поплелся заказать несколько ксерокопий, чтобы не обидеть участливую директрису.

— С вас девяносто пять рублей. Я вам скидку сделала за то, что вы меня поймали, — сказала Дарья.

«Однако, — подумал Павел, — дуракам живется дешевле».

Следующим вечером он пришел в библиотеку в твердом намерении ознакомиться с накопленным за много веков богатым эротическим наследием человечества. Для начала хотя бы в объеме той стопки, что приготовила для него Дарья. Первым ему в руки попал все тот же «Гендерный анализ…». Павел углубился в чтение.

«Девять процентов сожительствующих пар составляют однополые пары», — читал он, одуревая от такой статистики. «Ничего, Бог увидит, лучше даст», — сокрушенно вздохнул Павел и вдруг представил Лидию Георгиевну и Дашеньку в страстных объятиях друг друга, обе в контрастном сексуальном белье от Армани. Его бросило в пот. Но этим дело не кончилось. К ужасу Павла, женщины занялись любовными играми. Они снимали друг с друга лифчики, с довольным видом любовались открывающейся их взорам картиной далеко не худосочных бюстов. Павел попытался прогнать коварные видения, но не тут-то было: они возникали в его разгоряченном мозгу отчетливо и неотвратимо. Наконец он сдался: «Что, дружок? Нелегко приходится? Взялся за гуж — не говори, что не дюж…» — и он мужественно терпел, когда Лидия Георгиевна стала касаться Дарьиного тела длинным павлиньим пером.

Немного облегчила его страдания картина того, как добывается это самое перо. В энциклопедии Брема он когда-то прочитал, что мозг у павлина очень маленький, а голос резкий и отвратительный. Лидия Георгиевна, оставив на какое-то время обнаженную до пояса подругу, стала носиться за гадко орущей птицей с намерением выдрать у нее из хвоста орудие нежной страсти. В этот момент он читал открытую наугад статью Сесилии Лифтенбоген. Она утешительно утверждала, что в желании партнеров нежно касаться друг друга разными предметами нет ничего предосудительного.

— Ну да, ну да… — едва слышно бормотал себе под нос Павел. — Ничего предосудительного… И то хорошо… Так… Петтинг. Это нам вряд ли подойдет. — Но рука его сама сделала пометочку. Привыкший к любому делу подходить с максимальным вниманием и скрупулезностью, Павел продолжал штудировать плоды творчества сексуально просвещенных авторов, и в его воображении один за другим прокручивались ролики на соответствующие темы. И тут его осенило: богатая фантазия может быть вовсе не заслугой разума, а всего лишь плодом внешнего воздействия. Но и эта мысль не принесла облегчения.

— Садизм, — механически шевелил губами Павел. Видимо, Дашенька не сильно разбиралась в тонкостях терминологии, вследствие чего в стопке принесенных ею книг оказался справочник сексопатолога. — Маркиз де Сад. С английского переводится как грусть. Маркиз Грусть. — Павел поднял глаза от книги и обвел полубезумным взглядом читальный зал. Лидия Георгиевна одобрительно кивнула ему с противоположной стороны зала и подозвала к себе Дашу. И хотя Павел осторожно, чтобы никто не заметил, потряс головой, картинам, возникающим в его черепной коробке, позавидовал бы даже Тинто Брасс. На этот раз Дарья изящной кожаной плеточкой принялась охаживать бока Лидии Георгиевны, одетой в кожаный прикид из тонких полосок. На ее шее красовался клепаный ошейник, очень похожий на собачий. Лидия Георгиевна получала от побоев видимое удовольствие и норовила лизнуть Дашенькин сапог с голенищами до самой промежности…

Павел незаметно перекрестился и перелистнул несколько страниц. Следующим пороком, свойственным человечеству, шла некрофилия. Пробежав глазами пояснительную часть, он трижды перекрестился и поднял глаза к потолку хранилища знаний. Молитв Павел не учил, но искреннее «Господи, прости мою душу грешную…», повторенное три раза подряд, здорово облегчило дальнейшее изучение литературного источника.

— Это же чистый криминал… — шептал он тихо, но, как человек последовательный, не спешил закрывать справочник и бегло ознакомился еще и с фетишизмом.

На это раз цветной ролик, прокрученный в его мозгу, не вызвал сильного отвращения. В нем все та же полуобнаженная Дарья танцевала с черной лайковой перчаткой, прижимая ее сначала к лицу, потом к груди. На улице было тепло, но перчатка уверенно присутствовала в картине, что Павел отнес за счет уже не своей, а Дарьиной фантазии. От груди перчатка спустилась ниже, на чуть выпуклый Дашенькин живот, потом, медленно обойдя ее талию, принялась подниматься по спине вдоль Дашиного позвоночника, к самой шейке, затылку и снова к лицу. Когда перчатка коснулась пухлых девичьих губ, Павел заставил Дашу укусить лайковую растлительницу. Даша, бросив на него косой взгляд, вонзила зубки в нежную черную ткань, и перчатка покорно исчезла из поля зрения. Не успел Павел облегченно вздохнуть, как его сознанием завладела фетишистская версия Лидии Георгиевны. Она оказалась не столь утонченной, попроще, но от этого не менее дерзкой. Директриса стояла у зеркала в чем мама родила, но в мужском пиджаке и жадно вдыхала запах наглаженных отворотов. Глаза ее были мечтательно закрыты, а крепкое, стосковавшееся по любви тело трепетало в судорогах вожделения…