Жизнь Арцеулова - [44]

Стену главного зала Центрального дома авиации и космонавтики имени М.В. Фрунзе украшает большое (6x3 метра) панно его работы. Картины Арцеулова есть и в экспозиции этого дома, и в фондах Феодосийской галереи.

13 апреля 1961 года на первой полосе «Правды» была помещена композиция, посвящённая полёту Гагарина, — совместная работа художников В. Добровольского и К. Арцеулова, делавшего её, по собственному признанию, с особенным удовольствием.

Автор этой книжки — не специалист в изобразительном искусстве. Воспринимает его с позиций субъективно-эмоциональных (как говорится, «нра…» или «не нра…»). Поэтому не решается выступать с собственными оценками, а передаёт слово лицам более компетентным.

«Константин Константинович Арцеулов… из первой своей профессии авиатора принёс в живопись чувство романтики, красоты мира во всем неповторимом разнообразии его красок… После В. Сварога в нашей живописи, пожалуй, не было живописца, столь уверенно сочетающего буйную яркость красок с верностью традициям строго реалистической живописи. Его композиции, особенно иллюстрации к научно-фантастическим рассказам… великолепны по цвету и глубоко содержательны. Большую известность приобрела сюита акварелей К.К. Арцеулова, посвящённых важнейшим событиям из истории отечественной техники. С течением времени К.К. Арцеулов усовершенствовал рисунок, который в первых его работах ещё выдавал недостаточность профессионального обучения, стал сдержаннее в цветовой гамме. Появились черно-белые акварели К.К. Арцеулова, которые сохраняли трудно достижимую в этой скупой технике яркость локальных цветов, особенную мягкость и воздушность, свойственные этому незаурядному живописцу…» Это — из представления художника к званию заслуженного деятеля искусств республики, написанного в июне 1962 года и, к сожалению, оставшегося без последствий, — как, впрочем, и ряд других представлений к наградам и почётным званиям (включая обращение группы лётчиков — Героев Советского Союза, ходатайствовавших уже в 70-х годах о присвоении Константину Константиновичу этого звания за совокупность подвигов, совершенных им за годы служения авиации).

Работы Арцеулова с неизменным успехом экспонировались на многих выставках, в том числе и на трех персональных: в 1962, в 1966 и в 1981 годах. На последней — уже посмертно… Каждая из этих работ — в своём роде. И каждая властно создаёт у зрителя то именно настроение, которое владело художником и которое он стремился передать нам.

Художественная одарённость Константина Константиновича проявлялась не только в том, что он изображал на холсте, бумаге или картоне. Он был превосходным рассказчиком — из тех, которые умеют говорить спокойно, сдержанно, без размахивания руками и голосовых модуляций, но которым слушатели внимают раскрыв рты. Стоит пожалеть о том, что он не перенёс свои устные рассказы на бумагу. Вернее, сделал это очень скупо. Тем не менее его очерк «Мальчик и орёл», опубликованный в «Комсомольской правде», видимо, во многом автобиографический, выражает и поэзию полёта, и психологию мужающего юноши, и очарование природы Крыма, а главное — светлое мироощущение автора.

Интересен и оставшийся неопубликованным рассказ Арцеулова «Случай», выдержанный в совсем иной, немного иронической тональности, соответствующей содержанию рассказа — любовной истории, развившейся из недоразумения почти анекдотического: молодой лётчик получает от незнакомой женщины записку — приглашение на свидание. Они встречаются, быстро развивается роман, и лишь в самом конце рассказа (после свершения всех положенных событий романа) выясняется, что произошло счастливое недоразумение: записку писала какая-то другая женщина. Анекдот? Конечно, анекдот. Но как легко, тонко, без намёка на пошлость, в которую, казалось бы, так легко было тут впасть, рассказывает этот «случай» Арцеулов! Завершается рассказ словами от автора: «Конечно, ничего этого не было… Новелла выдумана мной». Что ж, возможно, что выдумана… Мы не знаем, писал ли Арцеулов когда-нибудь, хотя бы в юности, стихи. Но в одной из его черновых тетрадей среди набросков контуров планёра и систем управления мы вдруг находим… эпиграмму. Видимо, изрядно надоели Константину Константиновичу бесконечные длинные анкеты (долгое время бывшие у нас в большой моде), и он пишет, озаглавив четверостишие «Разбирая папки с бумагами»: «Вся жизнь моя изложена в анкете. Она прошла, чтоб написать анкеты эти». Особое место в литературном — иначе не назовёшь — наследии Константина Константиновича занимают его письма. Я имею в виду не стиль, вернее, не только стиль — ясный, свободный, с приметами этакой благородной старомодности. Главное, что обращает на себя внимание в письмах Арцеулова, это их содержание.

Конечно, повсюду, куда бы Константин Константинович ни приезжал — в Армению, Киев, Коктебель, он неизменно оказывался в положении почётного гостя. Но не «свадебного генерала»! Эта роль была ему органически чужда. На собственной персоне он сосредоточиваться не любил, напротив, пристально смотрел вокруг себя. И не только смотрел, но и видел, что далеко не одно и то же. Видел прежде всего людей.