Жизнь №8, или Охота на Президентов - [66]

Рота умирала, истекая кровью, но не сдавалась.

Умирала одна посреди двухсотмиллионной Россиянии.

Умирала на голом чеченском склоне, очищая Россию от бандитской мрази. А в это время:

— бандитская мразь по-хозяйски гуляла и пировала в завоеванной Россиянии;

— «писатели»-сатирики исходились хихиканьем на голубом экране, им было смешно и радостно как никогда, они просто визжали от своего остроумия, издеваясь над русскими — и вместе с ними визжали русские залы;

— увеселительные викторины и развлекательные концерты шли без перерыва — нон-стоп; население, охреневшее от безделья и бесконечных выборов, развлекалось на полную катушку;

— вонючие и грязные скоты, черной смрадной волной накрывшие Русь, убивали поганой сивухой миллионы русских людей и наживали на их смертях миллиарды долларов;

— кавказские выкидыши в Москве и по всей России превращали в проституток невест и жен солдат и офицеров, выполнявших свой воинский долг перед Родиной, солдаты освобождали Кавказ, проливая кровь, а «кавказ» проливал в России кровь русских девственниц;

— писатель-деревенщик Распутин, бывший «мудрый советник при глупом президенте», с обиженным лицом обиженно бубнил что-то про коллективную совесть, и кучка таких же бессильных «деревенщиков», деревенеющих от своей смелости, согласно кивала и крестилась на «советника», как на икону;

— телепередача «Русский дом» призывала всех к бого-покорности и скорбела, лоснясь и раздуваясь, наверное, от своей скорби;

— знатный оппозиционер ехал на своем «мерседесе» на дачу, отдыхать после трудов праведных; оппозицию в России он развалил — можно было и отдохнуть;

— президент катался на горных лыжах; и тысячи охранников охраняли его от населения:

Рота героев умирала, преданная и брошенная всеми, преданная Россией, которая после их великой и чистой смерти уже не имела права называться Россией.

Он высадил половину обоймы в брюхо чечену. И теперь тот червём извивался на кафеле, царапал грязными ногтями пол и визжал, омерзительно и гадко.

— Это не гуманно, — сказал я Кеше.

— А меня тошнит уже от гуманистов, пацифистов и прочих педерастов, — просипел он, думая добить гада или пусть помучается. — Он отрезал головы семи нашим солдатам. Понимаешь? Этот херров гауляйтер послал их туда. На убой зверюгам. Год назад гниду поймали, был суд, дали двенадцать, скостили до семи, учитывая пятерых детей… Отсидел три месяца, подменили на бомжа, одного из рабов, вышел… всё нормально! у нас всегда всё нормально! три месяца за семь отрезанных голов… а этот херр, что послал их, на лыжах в Альпах катается… нет, Юра, сколько раз увижу зверя, столько и убью… вот тебе мой новый завет! Аминь, мать вашу! Он пнул ногой издыхающего.

— И щенков его положу и родню до седьмого колена… Коли государи государевых людей не берегут, я беречь буду… не дам имя русское поганить!

Он был блаженным, просто каким-то Робин Гудом. В то время, как власти мором вымаривали народишко напрочь, миллионами, грабили, вымораживали, обирали, спаивали, отдавали в рабство и полон иноземцам, он хотел защитить каждого сирого и убогого… Дон Кихот!

— Они найдут тебя!

— А я и не прячусь! Вот он я! Бери! — Кеша вытащил два огромных «кольта». Он всегда вытаскивал их первым. И стрелял первым. Но они могли подойти сзади… — Я давно переступил ту черту, Юра! Я уже давно не думаю о себе… Это война! И я буду драться до последнего!

Он не знал, что он и был последним… предпоследних убили в «белом доме» на верхних этажах, в Приднестровье, в Сербии, в подвалах ФСГБ… Убьют его, некому будет за Россию постоять…»

В двухтысячном я стоял по колено в грязи в этой самой Ычкер-Чеченегии и глядел в придорожный овраг. Там лежал русский парень без головы… Полгода назад мне сказали, что «боевые действия в Чеченегии закончены». Я знал, это так — власть передали бывшим боевикам. И потому отрезанных русских голов уже не считали. Это было нормально и обыденно.

В кармане у солдата лежал клок бумаги. Я его вытащил, не измазав рук, кровь уже запеклась до черноты.

Вот что писал солдат Генеральному генералиссимусу Россиянии и его бравым генералам.

В вашем доме веселье и пир. Веселится, гуляет Москва… А у меня в груди восемь дыр… И отрезана голова…

Я в чеченском овраге лежу, Злой и мёртвый, и шлю презент, Генералам продажным шлю, И тебе, мистер-херр президент!

Вам к столу, чтобы пить допьяна, По европам мотаться с лихвой, Обмывать вином ордена, Посылаю я череп свой!

Чашу сделайте из него, И пируйте в угарном пиру, И пока вас черт не возьмёт, Ни за что я здесь не умру.

Буду я из пустых глазниц, На веселье ваше смотреть, — Буду с вами вместе гулять, Буду пить, хохотать и петь.

А когда будет праздник мой Среди ваших утех и потех, Я приду за своей головой! Я приду отомстить за всех!

Гуманисты, пацифисты и прочие педерасты не любят русских солдат. За жизнь и покой русских солдат им деньги из госдепа не платят. Платят только за отрезанные головы солдатские. Ни один правозащитничек-иуда ни единого раза про них не вспоминал… двойная арифметика, двойная совесть… двойная честь… коли она есть… Спите спокойно, ребята… никто за вас не отомстит… В Россиянии нет русских… чечены это знают хорошо.