Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - [23]

Добиться этого будет непросто. Мы сопротивляемся: порой кажется, что мы сами хотим, чтобы нас отвлекали от значимых бесед. К примеру, я иду на совещание, где ноутбуки открыты, а телефоны включены. Сами участники этой встречи признают, что постоянное вмешательство в процесс мешает коллективной работе. На вопрос, зачем они все-таки приносят на совещания цифровые устройства, участники отвечают: “На случай чрезвычайных обстоятельств”. Когда я расспрашиваю их поподробнее, они признаются: дело не столько в чрезвычайных ситуациях, сколько в том, что им скучно или хочется использовать совещание, чтобы выполнить двойную норму электронной переписки. Звучат и другие причины: некоторые так одержимы стремлением опередить коллег, что, если им это не удается, они обращаются к своим телефонам, делая вид, что у них есть более важные и срочные дела, чем повестка встречи. Порой “чрезвычайные обстоятельства” у них в телефонах только лишь стратегия, позволяющая дистанцироваться от коллег и отложить возможные расхождения с коллегами на следующий день, до следующего совещания.

А иногда, по словам этих людей, им очень хочется уйти от спонтанности беседы. Желание отредактировать собственную жизнь возникает у представителей разных поколений, но именно молодежь считает это своим неотъемлемым правом. К примеру, один старшекурсник не склонен навещать преподавателей в их приемные часы. Он общается с педагогами только по электронной почте. По словам студента, при личной встрече с профессором он боится что-то сделать “неправильно”. Уже с девятого класса, когда студент всерьез начал готовиться к поступлению в университет, входящий в Лигу плюща, юноша и его родители тщательно работали над тем, чтобы он все делал “правильно”. Если он слишком мало времени проводил на поле во время спортивных тренировок, отец приходил пообщаться с тренером. Если его оценки по стандартизированному американскому тесту, необходимому для приема в университет, были недостаточно высоки, родители нанимали ему репетиторов. Хотя юношу не интересовало естествознание, его школьный консультант по профориентации решил, что прохождение летней программы по нейробиологии украсит его заявку в университет. И вот молодой человек уже три года учится в университете Лиги плюща и надеется попасть на юридический факультет. Он по-прежнему старается все делать “правильно”. “При личном общении с педагогом, – признается он, – больше вероятность, что вы дадите маху”.

Студент полагает, что отказ от посещения педагогов в офисные часы является разумной стратегией. По его мнению, нашей культуре свойственна “нулевая терпимость” к совершению ошибок. Если политики дают маху, это преследует их на протяжении всей карьеры. И, как правило, они совершают ошибки, когда говорят. Юноша признается:

У меня такое чувство, что все представители моего поколения стремятся к письменному общению – по крайней мере, в моем случае это так, – поскольку можно перечитать написанное и убедиться, что все в порядке. Не хочется ляпнуть что-то не то.

Если изучаешь беседу в наше время, приходится часто слышать подобные комментарии. Они побуждают заново взглянуть на наши культурные ожидания того, чтобы все было “правильно”, – а также заново взглянуть на результаты, к которым приводит наше постоянное стремление добиваться от наших детей совершенства. По материалам изучения беседы можно сделать следующий вывод: пора возродить интерес к спонтанности. Пора возродить интерес к мнениям тех, с кем мы не согласны. Кроме того, хорошо бы немного сбавить темп, чтобы найти время выслушать этих людей, причем не всех сразу, а каждого в отдельности.

Это непростые задачи, но, по-моему, основания для надежды у нас есть. Некоторые из наиболее “подключенных” американцев чувствуют, что доступ к беседе ограничен, и ищут возможности снова стать идеальным собеседником. Корпорации разрабатывают стратегии командной работы сотрудников, основанные на встречах лицом к лицу. Руководители просят подчиненных делать перерывы и не проверять почту по окончании рабочего дня. Или же руководство настаивает на том, чтобы сотрудники объявляли “вечер без смартфонов” в течение рабочей недели[69]. Директор одной фирмы устраивает завтраки перед началом рабочего дня, когда подчиненные не пользуются телефонами и не проводят заранее назначенных встреч. Кто-то начинает день с “совещаний на ногах”, также не допускающих использование техники. Появились новые корпоративные программы для эмоциональной самопомощи в эпоху постоянной подключенности: я то и дело встречаю директоров компаний, устраивающих себе таймаут, шабат или академический отпуск, чтобы отдохнуть от технологий[70].

Даже родители, работающие в компаниях социальных медиа Кремниевой долины, признаются: посылая детей в школы, где запрещено использование технологий, они рассчитывают, что это поспособствует более разнообразному эмоциональному и интеллектуальному развитию детей. Многие удивились, когда узнали, что Стиву Джобсу не хотелось, чтобы его дети использовали iPad или iPhone. По свидетельству биографа Джобса, ведущая роль в этой семье отводилась беседе: