Живущие в ночи - [77]

— Вы мне ничем не обязаны, — махнул рукой капитан. — Я рад, что могу оказать небольшую услугу вашему делу.

— Мы хотели бы строить, капитан. Но сперва нам приходится разрушать — в этом вся трагедия.

— Так уж повелось на свете, мистер Нанда.

Где-то на рейде трижды прогудел буксир.

— Это за нами, — сказал капитан.

— У них нет ничего, кроме того, что на них, — сказал Джо. Он вручил капитану пачку купюр. — Передайте им, пожалуйста, эти деньги.

— Хорошо, передам.

— Всего вам доброго, капитан.

— Всего хорошего, мистер Нанда. — Капитан поднес руку к козырьку фуражки, прощаясь с Молодым Нандой и одновременно выражая ему свое восхищение.

Джо Нанда быстро спустился по трапу и сел в машину. Он знал, что Нкоси уже нет под сиденьем, и все-таки его одолевало искушение заглянуть туда.

Буксир загудел снова, и на этот раз корабль капитана Стиккелунда откликнулся мощным гудком.

За воротами порта Джо Нанда приказал шоферу ехать к тому месту набережной Дурбана, где земля вдавалась глубоко в море тонкой полоской, похожей на указательный палец: оттуда им будет удобно следить за кораблем.

В самом конце мыса виднелась другая машина, которая показалась Джо Нанде знакомой. Подъехав, он узнал автомобиль Давуда Нанкху. На капот опирался юный Дики Наяккар. А в двадцати — двадцати пяти шагах от машины, там, где огромные валы разбивались о барьер, воздвигнутый руками человека, стояла Ди Нанкху и смотрела вдаль, не замечая, что туфли ее захлестывает белая пена.

Джо вылез и, легким прикосновением руки поздоровавшись с Дики Наяккаром, пошел к ней. Она медленно повернула голову и тут же снова устремила взгляд в сторону моря.

— Здравствуйте, Дн. Вы поступили неосторожно, приехав сюда.

— Как у них дела?

— Они на борту. Корабль уже отчалил. Я хочу только убедиться, что их не перехватят в последнюю минуту. Но нам опасно быть здесь, особенно вам. Они знают, что ваш брат скрылся. Поэтому, если они заметят, что вы наблюдаете за этим кораблем, у них могут появиться подозрения.

— Мне уехать?

Сердце Джо наполнилось жалостью и состраданием к этой женщине, охваченной таким отчаянием.

— Нет. Ван Ас — в Йоханнесбурге. Вы можете остаться, но тогда я должен уехать.

Судно повернуло налево и вышло из гавани в открытое море. Оно как будто вытянулось и удлинилось и едва поднималось над волнами — так низка была его осадка. Буксир еще продолжал его тянуть.

— Если что-нибудь случится, мы сейчас же узнаем об этом. Однако теперь уже маловероятно, чтобы что-нибудь случилось с ними. Если вы не позвоните мне в течение получаса, я буду знать, что все идет в соответствии с планом. Не забудьте, вы должны вернуться домой рано вечером. Пожалуй, вам лучше всего поехать к нам.

— Спасибо, Джо. Я должна вернуться к себе.

«Она хочет, чтобы ты уехал», — подумал он. Он притронулся к ее руке, и рука показалась ему холодной, как искусственный лед, хотя вечер был жаркий и даже чуть душноватый.

Справа от них, в открытом море, судно ползло как улитка.

— Вы знаете, они оба думали о вас.

— Знаю.

— Он мечтал еще раз увидеться с вами, и я обещал вас оберегать… Будьте осторожны, Ди… Всего хорошего…

Джо подошел к Дики Наяккару.

— Смотри за ней внимательно, Дики. Особенно сегодня.

— Хорошо, мистер Джо.

Джо Нанда знал, что может положиться на юношу. Внезапно, за один день, Дики Наяккар стал взрослым мужчиной, на котором лежит тяжкое бремя забот и ответственности. Он так и не успел насладиться веселой беспечностью весны. Ему был почти незнаком смех, сопутствующий этой поре. А теперь, под бременем забот, которые должен нести мужчина, он уже никогда не узнает этого смеха. Такова судьба всех молодых людей его поколения. Они не могли приложить мерило веселья и смеха к окружающей действительности; они стояли перед мрачным и угрюмым фактом борьбы.

Прошел почти целый час, прежде чем судно скрылось из виду. И все это время женщина стояла неподвижно, наблюдая за его мучительно медленным движением; душа ее словно оцепенела, глаза были сухи… Ее мужчины убежали от преследователей. Но, убегая, они вынуждены были оставить ее без слов утешения, без тех звенящих признаний, которые скрашивают и дают силу вьпнести разлуку. Для всего этого не было времени; вот почему проводы оказались такими печальными.

Только после того, как судно перевалило через черту горизонта, женщина наконец опомнилась.

«…Вот так покидают нас наши мужчины. Одни умирают, другие садятся в тюрьму, третьи уходят в подполье, четвертые уезжают в дальние края. А мы должны жить в одиночестве, ждать и изо всех сил стараться приблизить день воссоединения, который последует за этой ужасной ночью.

…Может быть, Давуда уже не будет в это утро воссоединения, может быть, не будет и его, а может быть, и меня. Мы не досчитаемся многих своих друзей, когда наступит это утро. Но пусть с нами не будет Сэмми Найду и целой армии других героев, павших в сражении, — важно, чтобы с нами был их дух, то, во имя чего они жили и пожертвовали собой. Ибо утро придет — сияющее утро после кошмаров ночи. Вот ради чего умер Сэмми Найду, вот ради чего они уплыли в открытое море, вот ради чего мы должны неустанно трудиться, преодолевать многие лишения и переносить разлуку с нашими мужчинами».