Живун - [120]
— В Березове лекари есть. А если жить тебе не на что — работу бы на время нашел там.
— Ага, так меня и ждали! — Мишка уже не скрывал раздражения. — Выгодное место не пустует, а без выгоды — интересу нет. Озыр-Митька зовет в караванщики… Обещает подходяще. Ничего разворачивается… На «Гусихине» же едет из Березова домой. Раньше нас, оказывается, прошмыгнул туда по своим делам. За пушнину денег изрядно наскреб. Пронырливый. Попытаю с ним счастья…
— Ты бы погодил. Госрыба караваны будет снаряжать. Вот-вот Гриш приехать должен…
— А кормить нас с Сандрой будут? Мы ведь в парме край как обнищали…
Сандра сидела потупившись: Мишка хитрил… Уж как ему удалось, про то он жене не рассказывал, а сообщил только, что изловчился скрыть от пармщиков значительную часть своих охотничьих трофеев. Сандра смекнула: из-за них, видать, он частенько в одиночку в тайгу хаживал. Но как он исхитрился — любопытствовать не стала… В Березове на меха Мишка выручил денег. Пустить их на лечение жены пожалел. Припрятал.
«Хозяйство заведем. Ни кола ни двора ведь у нас», — сказал он жене. Сандра осталась безучастна. «Или по конной части извозом займусь», — предположил Мишка. Она и на это тогда не отозвалась…
…Два протяжных гудка вызвали движение среди пассажиров.
— Ну, стих «каменный» ветер, пристанем! — Мишка обрадовался, что оборвется наконец эта неприятная беседа с Куш-Юром. Но Куш-Юр разочаровал его, объяснив значение этих гудков-сигналов.
— Айда на палубу, чего эту вонищу нюхать, — позвал он Куш-Юра. И, не дожидаясь его согласия, перемахнул через чьи-то тюки и направился к выходу.
Куш-Юр посмотрел на Сандру. Она чуть-чуть подвинулась, и он присел рядом. Мишка на них даже не обернулся.
4
Пароход подал два гудка в тот самый момент, когда к нему меж тальниковых зарослей, затопленных половодьем, пробирались на калданках вотся-гортские мужики.
— Точно вашему благородию. Честь по чести встречают, якуня-макуня, — пошутил Эль.
— Ну да. Отчаливает, поди. — Сенька придержал лодку, уставился на якорную цепь.
— Не снимается. Ядреный-«каменный» пока не слабеет… Э, мать родная! Гляньте, никак базьяновка мужевская! Опередил кто-то нас! — Гриш даже выругался.
Причалив лодки к отмели у конца трапа и зачалив их за ветки раскидистого тала, они поднялись по трапу на пароход. Мишка в это время вышел на нижнюю палубу. Столкнулись нос к носу.
— Якуня-макуня! Как ты сюда попал?! Э-э, так это твоя базьяновка?
— Куш-Юра…
— И Куш-Юр здесь? — оживился Гриш.
— Здесь… А вы откуль взялись?
— Как откуль? Из Вотся-Горта.
— Нуда?!
— А что? Ноне вода большая. «Гусихин» нарочно заглянул к нам. Забрал всю нашу ораву, — пошел дурачить Мишку Эль.
— Бреши, да не завирайся. С самого Березова почти не спал.
— А зачем в Березово-то ездил? — вмешался Гриш.
— Сандру до дохтуров возил…
— Да? Ну и как она? Поправилась?
— Ничего — дюжит. А вы как?.. — Мишка хотел спросить про рыженят, про Парассю, но, покосившись на Сеньку, стоящего в сторонке, передумал. Сенька всем своим видом выражал презрение к нему, к Мишке.
— Мы-то как? — Гриш недобро сощурился. — В Мужи едем.
— А я думал, поспешили на пароход, чтоб разжиться чем-нибудь. — Мишка подморгнул Гажа-Элю.
— Не без того! А ты небось не просыхаешь?
— На те гроши, что в парме сколотил, не разгуляешься… Жена вон больная и хозяйства — ни кола ни двора, — смиренно проговорил Мишка.
Мужики переглянулись: то ли хитрит парень, то ли правда в нужду впал, утихомирился?.. Оглядели Мишку — одет во все поношенное… С виду — жалкий.
— А мы ничего — поохотились, порыбачили, — намеренно прихвастнул Гриш. Но не выдержал задиристого тона, добавил чуть дрогнувшим голосом: — Место-то уловистое…
Мишка втянул голову в плечи, промолчал.
— Айда, разживемся, помянем вотся-гортскую житуху. — Эль дернул Гриша за руку.
— Расхотелось… Куш-Юра бы повидать.
— Ну вот, с тобой не споешься, — недовольно пробурчал Эль. — Пошли, Сень, на пару.
Сенька в беседе не участвовал, но разговор товарищей слушал внимательно. И он неожиданно расстроился не менее Гриша и составить компанию отказался.
— Что ж, так и будем таскать это с собой? — показал Эль на лукошки с икрой да утками, прихваченными для обмена на выпивку.
— Руки не отвалятся. Повидаем Куш-Юра, тогда уж, — сказал Гриш.
— Это другой разговор, — успокоился Эль.
5
— Так ты правду говоришь, что если Михаил на тебя, как говорится, наплюет и будет на севере жить, то ты придешь ко мне? — Куш-Юр наклонился к Сандре, чтобы никто их не слышал, и ласково смотрел на нее.
Сандра кивнула головой и, взглянув на него, чуть улыбнулась.
— Хорошо, — прошептал Куш-Юр и поцеловал ее в щеку.
Сандра не отстранилась, а, наоборот, еще теснее прижалась к нему. Но тут Куш-Юр встрепенулся, и она испуганно подняла голову.
В четвертом классе стало еще теснее и шумней от говорливой мужской компании, которая ввалилась разом. И Куш-Юр и Сандра оба вскочили, обрадовались нежданному-негаданному появлению вотся-гортцев. Сандра вмиг оживилась:
— Еще бы Елення, да Марья, да ребятишки и — словно дома. — Она умильно сложила руки на груди.
— А чего мы тут теснимся в духоте? Айда на корму, — позвал Эль. Кто подхватил Мишкины кошели-пожитки, кто Сандру под руку — и всей компанией вывалили на волю.
Книга кроме произведений старейшего ненецкого писателя содержит также воспоминания о нем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.