Живой товар: Москва — Лос-Анжелес - [13]

Всю вторую половину дня Растопчин провел у Баскакова. Слушал греческие и турецкие кассеты, набрасывал идею виллы, пил красное ливадийское вино. Вечером пошел снег. Андрей приехал к гостинице в препоганом настроении и долго бродил по мокрой набережной под крупными белыми хлопьями. Ветер стих, но море еще штормило. Андрей вдруг поймал себя на мысли, что напрочь выбит из привычной колеи всеми этими войнами, расколами, псевдоперестройками, инфляциями, революциями, реформами, свалившимися на голову как… нет, красивый мягкий снег не имел ничего общего с той мутной зловонной пучиной, в которую втягивала обывателя жизнь. Господи, взмолился Растопчин, мало нам было семнадцатого года? Отчего ты опять начинаешь будить сонное человечество с меня и моих соплеменников, неужели нельзя — с какого-нибудь гималайского шерпа и его племени? Отчего опять заставляешь мир плясать именно от русской печки, где только-только стал отогреваться и приходить в себя бедный наш дурачок Емеля лишь на русских дураках, что ли, живую и мертвую воду возят? Ударяясь о мол, взрывалась волна, под уходящей водой глухо шумела холодная прибрежная галька. Плотными декабрьскими облаками заволокло горизонт и горы, звезды и луну. Хлопья падали в темень, на камни и тенты пустынного пляжа, на песок аллей и траву газонов, и на освещенные из гостиницы крыши «Икарусов» и легковых автомобилей, плиты и асфальт у главного входа, хвою сосен — иные ветви уже белели под фонарями и окнами. Постояльцы «Ялты» — маклеры, купцы, делегаты, депутаты, рэкетиры, ворье и влюбленные кутили в кабаках, дремали в барах, обнимались в номерах. А на утро вновь с кем-то случится сердечный приступ, предугадывал Растопчин, — очередной незадачливый бизнесмен или депутат хватится своего авто, брошенного на открытой стоянке. Еще ночью его угонят из-под стен гостиницы куда-нибудь к Алуште и, накатавшись, сожгут в тихом распадке, и снег будет лететь сначала в пламя, потом на раскаленный металл, и, наконец, в золу и сажу, на черное и теплое, среди зимнего леса, пепелище.

Женщина, звонившая Растопчину из Москвы, явилась к нему в номер с опозданием на час. Это была строгая и серая, на первый взгляд, личность в скромном пальто и деловом костюме экономки или учительницы. Колючие глазки, желтый пучок волос на затылке да приличные сапоги — вот все, что хоть как-то могло выделить ее из толпы.

— Не ошибаюсь, ваша карточка? — спросила женщина, протягивая Андрею его визитку.

— Моя.

— Меня зовут Лейла, — представилась женщина. — Вы, должно быть, помните Сашу, которую подвозили из Лас-Вегаса до Лос-Анжелеса? Карточку она мне передала.

— А, вот вы откуда, — кивнул Андрей. — Ну, ей-богу большой секрет! Конечно, помню. И как там Саша? Или здесь она, по эту сторону океана, не ведаю.

— Там, — сказала Лейла. — По-прежнему в Лос-Анжелесе. Просит вашей помощи.

— И для этого вам понадобилось срочно появляться у меня здесь, в Ялте? — удивился Растопчин. — Я же русским языком объяснил вам, что через пару-тройку дней буду в Москве.

— Мне понадобилось выяснить, когда вы собираетесь в штаты, — сказала Лейла. — Простите, но вы сообщили бы по телефону незнакомому человеку, на какое число у вас билет в Америку?

— С чего вы решили, что у меня есть билет в Америку?

— Вы заверили Сашу, что в декабре вернетесь в Америку.

— Я? — задумался Растопчин. — Впрочем, да, был такой разговор.

— Я не знала и не знаю, на какое число взят ваш билет. Декабрь — понятие растяжимое. Это может быть и завтра, и тридцать первое число, не так ли? Единственное, чем я располагала — вашей информацией о том, что в Москву вы прибудете через несколько дней. Значит, вылет назначен не на сегодня и, скажем, не на завтра, — сделала вывод Лейла. — Мы с Сашей хотели бы, чтобы вы переправили кое-что в США.

— Письмо? Пакет? Или нечто тяжелое?

— Ближе к третьему. Но вы не волнуйтесь, стоит обсудить…

— Зачем? — прервал ее Андрей. — Допустим, билет у меня на руках. Допустим. Но что произойдет, если я просто откажусь тащить ваше нечто. Что обсуждать, если я намерен лететь налегке?

— В том-то и загвоздка, — засмеялась Лейла. — Не скрою, в Москве у меня практически не было бы шансов уговорить вас. Сейчас вы тоже, естественно, пошлете меня подальше. Но тут, возле моря, такая обстановка… Пейзажи. Покой. Да и времени у меня куда больше на уговоры. Видите, я предельно откровенна, играю открытыми картами.

— Нет, не вижу, — помрачнел Андрей и подумал о худшем: партия икры? золото? наркотики? — До вас, вероятно, не вполне доходит, к кому вы обращаетесь. Короче.

— Короче некуда, — вздохнула Лейла. — Саша попала в очень нехороший переплет. Мне вот удалось умотать оттуда, а ей и девочкам — нет. И не скоро удастся, если вы не поможете.

— Почему я?

— А кто летит в штаты в декабре? Виза, билет, маршрут… Лос-Анжелес по пути, правда?

— Да с чего вы взяли, что я куда-то лечу? — возмутился Андрей. — Планы мои могли измениться? И при чем здесь Лос-Анжелес? Мало, что ли, городов в штатах?

— Саша звонила вашему другу Барту, я ей переводила. Вы ведь оставили Саше домашний телефон Барта, жену зовут Пэмелла, дочь — Дженнифер. Вы Саше записали их имена, советовали звонить, — развела руками Лейла. — Барт и подтвердил Саше, что — да, еще до Рождества вы окажитесь у него. Число не указал, как мы не просили.