Живой товар - [8]

В субботу вечером Лора сказала, что ей позвонила мать.

— И как она? — поинтересовался Никонов с напускным равнодушием.

— В Турции. С турком. У них любовь.

— Понятно. Картошку почистишь? Я салатом займусь.

После ужина Никонов отключился на удивление быстро, но среди ночи проснулся и больше не смог уснуть. Он думал о том, что был плохим мужем, раз от него ушла жена, да еще к какому-то турку. И он был плохим отцом, потому что чаще испытывал к дочери не теплые чувства, а раздражение. За последнее время она совсем отбилась от рук. Сдала два экзамена на тройки и, похоже, намеревалась продолжать в том же духе. Он не знал, как воспитывать дочь. Не знал, как с ней ладить, как общаться, как себя вести. Было что-то ненормальное в том, что они, взрослый мужчина и юная девушка, живут вдвоем под одной крышей.

«Скорей бы замуж вышла, — думал Никонов. — Нет, не скорей! Разве я смогу отдать ее кому-то? Она совсем еще ребенок… Так взрослая девушка или ребенок? И то и другое. В том-то и проблема».

Утром Никонов заметил, что Лора собирается куда-то, вместо того чтобы валяться в постели часов до девяти, как она любила.

— Экзамен? — предположил он.

— Нет, — ответила Лора. — На море хочу смотаться с подружками. Уже лето, считай, а у меня ноги белые.

— Не все ли равно, с какими ногами экзамены сдавать?

— Не все равно, — сказала она. — Попробовал бы ты без штанов ходить, по-другому запел бы.

— Зачем без штанов? — удивился Никонов. — Разве у тебя джинсов нету?

Лора посмотрела на него как на идиота, даже с каким-то состраданием, ничего не сказала и продолжила собираться.

— Вы поосторожней там, — предупредил Никонов на всякий случай.

— Что, не поймали маньяка?

— Нет, — неохотно признался он. — Мутная какая-то история. Девушки продолжают исчезать, а тел не находят.

— Обязательно должны быть тела? — спросила Лора.

— Обычно бывают, — сказал Никонов. — А тут — пусто. Как будто испаряются.

— Я не испарюсь, — пообещала Лора и отправилась завтракать.

Никонов прихватил пакет с мусором и спустился во двор. Площадка с мусорными баками находилась на другом конце дома. Идя туда, Никонов увидел перед собой двух парней, которые, увлекшись рассматриванием картинок в телефоне, перегородили аллейку. В другое время он бы предупредил о своем приближении или, возможно, даже попросил бы вежливо уступить дорогу. Но не то настроение у него было, чтобы спускать каким-то молокососам. После ухода жены Никонов постоянно находился во взвинченном, взрывоопасном состоянии. Вместо того чтобы обойти парней по траве, он довольно грубо хлопнул одного из них по отставленному заду, а потом еще и подтолкнул, освобождая себе проход.

— У тебя языка нет, дядя? — завопил тот.

— Прет как танк! — поддержал его приятель. — Нажрался с утра!

Никонов сделал еще два шага и остановился. «Не оборачивайся, — сказал он себе. — Иди дальше, как будто ничего не услышал. Ничего особенного не произошло. Маленькое недоразумение. Мальчишкам обидно стало. Не обращай внимания».

Но они не были мальчишками. Обоим явно за двадцать, так что по всем параметрам они были мужчинами. Очень молодыми, но мужчинами.

Никонов обернулся. Тот парень, которого он подвинул, направлялся к машине. Из открытой двери доносился монотонный речитатив, положенный на нехитрый повторяющийся мотивчик. Второй стоял на месте, сжав кулаки. Он был в полосатой трикотажной рубахе и желтых шортах. Его приятель, разумеется, тоже носил шорты и шлепки, по-семейному так, не парясь. А тачка у них была красивая и дорогая. И вряд ли они заработали ее честным трудом.

Никонов со своим мусорным мешком в руке выглядел в глазах этих двоих жалким старым неудачником. Лохом. Он остро почувствовал это и взбеленился, потому что отчасти это было правдой. Он не имел хорошей машины, от него сбежала жена, на работе ему не светило ничего, кроме ухода на заслуженный отдых в нынешнем звании, ну, если повезет, то подполковником. Все. Выше нынешней отметки Никонову не прыгнуть. Он уже прошел пик подъема, и теперь его жизнь неумолимо клонилась к закату, а вместе с нею он и сам катился вниз по наклонной плоскости. Лучше бы ему не напоминали об этом. Но эти двое не промолчали и пренебрежительно произнесли:

— Ну? Чего вылупился? Шагай дальше!

— Вали отсюда, дядя. Сам. Пока не придали ускорение.

У Никонова, что называется, упала планка. С виду он был абсолютно холоден, но это был бешеный холод. Или холодное бешенство.

Он разжал пальцы. Мусорный мешок плюхнулся на асфальт. Последнее, что мог сделать Никонов для своих обидчиков, это процедить им:

— Сели в машину и уехали. Чтобы мои глаза вас здесь не видели. Живо.

Голоногий полосатик пренебрежительно сплюнул в его сторону, и это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Не помня себя, Никонов сделал несколько шагов вперед и размахнулся. В последний момент он сумел изменить траекторию удара. Кулак врезался не в челюсть, а в плечо парня. Таким образом, это было что-то вроде предупредительного выстрела. Далее полосатику и его товарищу следовало забраться в свою красную машину и газануть с места, так чтобы скаты задымились. Вместо этого парень нанес ответный удар.