Живой мертвец - [54]

— Ладно уж, ешьте. А я пойду, прилягу, книгу почитаю, — проговорила бабушка, направляясь в спальню.

Я смотрела на Жорку и улыбалась, он в ответ хмурился, видимо всё же совесть мучила.

— Ну рассказывай, как съездила и что нашла. Только не заливай мне, как старушке, про школьное сборище, не поверю. Так, что нарыла?

Я рассказала Жорику всё, ничего не утаив. Сказала, что Даня будет звонить мне по ходу решения проблемы.

— Вот скажи мне, мартышка, зачем ты ищешь на свою попу приключения? Тебе видимо скучно живётся? Что тебя вообще сподвигло в Москву переться? Неужели, спокойствие тебе не по душе?

Я рассказала Жорке о своей встречи в Михайловском саду с незнакомцем, перед самым отбытием на дачу.

— Понятно теперь, почему лицо у тебя тогда такое перепуганное было. Почему сразу не рассказала?

— Ты бы стал мне опять про Игоря морали читать, а мне очень не хотелось нотаций.

— Вот вроде беременная, успокоиться должна, о потомстве своём думать, а ты всё равно приключения на попу ищешь! Что ты за человек такой? Зачем лишнее внимание к себе привлекаешь? Ты понимаешь, что если он тебя нашёл, значит, за тобой до сих пор приглядывают? Ты не думаешь о том, что они могут быть в курсе твоей поездки в Москву?

— Жор, может, хватит мне морали читать? Обо всём я думаю. Поживём, увидим. Время уже почти десять, поехали на речку?

— Что с тобой будешь делать? Поехали.

Мы съездили, искупались на речку, потом покатались по окрестностям, а позже помогли бабуле с огородом. Ближе к вечеру позвонил Даня, сказал, что уже в Барселоне, что всё хорошо, полёт был лёгким.

В мелких житейских радостях прошла неделя. Мы выезжали купаться, ездили в магазин, загорали, в общем, радовались жизни и тёплому, солнечному лету. Раз в пару дней звонил Даниэль, узнавал о моём самочувствии и время препровождении. Рассказывал, что они с Вивьеном путешествуют по городам Испании, что в восторге от местных жителей, еды и архитектуры. Что всё здорово и он впервые за много лет по-настоящему счастлив.

Как то вечером Даня позвонил очень грустный, мне даже казалось, что разговаривает он после продолжительных рыданий, слишком уж выдавал его голос. На мои вопросы он отвечал, как-то вяло и нехотя. Я начала очень нервничать.

— Данечка, скажи честно, только не ври, вы поссорились с Вивьеном? Серьёзно поссорились? Я по голосу слышу, что ты плакал. Только не ври! Я чувствую, что что-то случилось. Не молчи!

— Родителей убили.

— Что? — мне показалось, что я ослышалась, — Что ты сказал?

— Их машина сегодня днём взорвалась. Они с мамой собирались ехать за город, сели в машину и БАХ! Всё! Нет родителей! Мне позвонил Григорий Иванович и рассказал. Ещё сказал, чтобы я сидел в Испании и не высовывался, пока не наступит время вступать в права наследства. Что на похороны мне приезжать нельзя, что он сам всё организует. Что люди взорвавшие отца, скорее всего имеют отношение к тем документам которые мы с тобой ему оставили. Григорий Иванович сказал, что благодаря этим докам, им практически удалось размотать клубок, который они под колпаком уже несколько лет держали. Что видимо в ФСБ оказался крот, ну то есть предатель. Что, когда начались аресты, всплыло имя отца и его причастность к документам. Короче, что и мне скорее всего грозит опасность. Лэйлочка, как такое могло случиться? Они ведь ещё совсем молодые были. У папы планов было громадьё. Почему? — слова Дани перемешивались с рыданиями, а я готова была провалиться под землю. Всё из-за меня! Я лишила жизни двух замечательных людей. По моим щекам бежали слёзы, слёзы жалости к Дани и слёзы ненависти. Ненависти к себе. Это только моя вина. Боже, что же я натворила?

— Данечка, прости, это я. Я виновата, что так случилось. Боже, если бы мне знать, что всё так будет, я бы ни за что не поехала в Москву. Прости меня, прости, если сможешь. Хотя вряд ли ты когда-то сможешь меня простить! Я не знаю, что говорить, мне свою вину перед тобой не искупить никогда. Прости, что лишила тебя родителей, — я уже рыдала в голос.

— Это не твоя вина! Я сам виноват! Ты же не знаешь, мне стыдно об этом говорить, но я часто желал родителям смерти. Мне казалось, что если бы они умерли, то я бы смог жить спокойно и ни от кого не прятаться. Какой же я был идиот! Я только сейчас понимаю, как сильно я их любил. Как сильно в них нуждался! Я желал смерти собственным родителя! Ты понимаешь меня? Что же я за чудовище такое?

— Данечка, не плач и не кори себя. Ты же не всерьёз этого желал, а с горяча. А вина только моя. Я раскопала эти чёртовы документы.

— Нет, я желал им смерти осознанно! Не с горяча! А когда это случилось, понял, что был идиотом. Понял, что они меня очень любили, поддерживали и оберегали. Лучше бы я всё им рассказал.

Около часа мы перетягивали канат вины каждый в свою сторону, когда наконец все слёзы были выплаканы, а боль стала не такой сильной, мы пообещали друг другу, что не бросим в беде, не оставим и не предадим друг друга. Что теперь мы брат и сестра, что нужно заботиться друг о друге, ведь родителей ни у меня ни у Дани нет. Простив друг другу всё что есть и чего нет, мы немного успокоившись попрощались, с обещанием звонить друг другу чаще.