В склепе было темно и пахло плесенью. Граф беспокойно ходил взад-вперед. Он ободрал колено о край пустого гроба, стоявшего на возвышении внутри склепа. Он невольно вздрогнул и ослабил завязки плаща. Хорошо бы снять этот плащ, хорошо бы выбраться отсюда, хорошо бы навсегда покончить с ролью вампира. Он хорошо сыграл эту роль, но сейчас ему страстно хотелось уйти.
Из-за двери послышалось тихое бормотание, к которому примешивался другой, едва уловимый звук — что-то похожее на царапанье. Граф подошел к закрытой двери и внимательно прислушался: тихо.
Чем там занимаются эти придурки? Он желал скорейшего возвращения американцев. Внутри стало слишком жарко. И почему вдруг стих шум снаружи? Может быть, они ушли?
Да. Они ушли. Американцы велели им ждать и охранять его, но они испугались. Они действительно считают его вампиром: старый Раймонд убедил их в этом. И тогда они убежали. Они убежали, а значит, он свободен и может идти… Граф открыл дверь.
И увидел их, увидел их, стоящих в ожидании. Сурово взглянув на него, Раймонд сделал шаг вперед. В руках он что-то держал, и граф узнал этот предмет и понял, что за странный звук он слышал. В руках у Раймонда был длинный, заостренный на конце деревянный кол.
И тогда граф во всю глотку завопил, что это лишь трюк, что он не вампир, что они — куча суеверных идиотов.
Не обращая внимания на его вопли, крестьяне затащили его обратно в склеп, затолкнули в открытый гроб и, удерживая его там, стали ждать, когда мрачнолицый Раймонд проткнет сердце вампира заостренным колом.
И только тогда, когда кол пронзил его тело, граф понял, что значит слишком хорошо играть свою роль.
