Живое море. В мире безмолвия - [153]

Жителям «Диогена» докучали посетители сверху. Еще до начала опыта мы постановили пускать вниз лишь тех, кто непосредственно обслуживает Фалько и Весли. Закрыли бухту для всех посторонних судов и подводных пловцов, разрешили съемки только киногруппе Гупи и фотографу Жану Латте. Лишь врачи и связные регулярно бывали в доме. И однако Фалько записал в дневнике:

«Мы живем в доме электроники. Нажми кнопку — тебе тотчас ответят. У нас шестьдесят рук и столько же ног. Это здорово, но очень уж их много. Люди являются к нам и надоедают своей болтовней. Невозможно без конца говорить. Нужно отдохнуть. Я знаю, они стараются для нас, на их месте я поступал бы точно так же, но эти бесконечные гости действуют на нервы. Порой приходится делать усилие над собой, чтобы не сорваться. Но стоит мне отдохнуть, полежать десять минут — всего десять минут, — и все проходит. В следующем нашем подводном доме должно быть не меньше двух помещений, чтобы в одном из них можно было уединяться. И нужно ограничить телефонные звонки. Нам звонят с острова, с судов, часто по пустякам. В первом опыте слишком много механизации. Следующий эксперимент я бы обставил иначе. Пусть нам выдадут цистерны сжатого воздуха и скажут: „Вокруг вас повсюду рыба. Приступайте к делу. Если что понадобится, звоните нам. Мы же будем звонить только по важным делам“».

Кьензи свел до минимума погружения связных, Фалько записал:

«Стало спокойнее. Паша заботится о том, чтобы мы могли как следует отдыхать. Теперь я верю, что можно подолгу жить под водой и на больших глубинах. А вдруг люди будут совсем забывать о земле? Если разобраться, мне сейчас безразлично, что происходит там, наверху. Такое же чувство у Клода. Мы живем по тому же времени, что они, я знаю об этом, так как нам сообщают, который час. Но меня это ничуть не трогает. Здесь время идет как-то особенно быстро, часы просто ни к чему. Если бы они сказали мне, что мы спустились только вчера и останемся под водой еще шесть дней, я отнесся бы к этому совершенно спокойно.

Звонил Паша. Ему рассказали об оказии, которая случилась вчера. Кто-то прислал Клоду четырехбаллонный акваланг с половинным запасом воздуха. Мы были в нескольких стах футах от камеры, на глубине 60 футов, среди стаи креветок, которых загоняли прямо в щупальца цериантов (Cerianthus). Вдруг Клод сигналит, что ему нужен воздух. Подаю ему свой мундштук. Он делает вдох и идет к дому. Я за ним, делюсь с ним воздухом. Последние 60 футов он проплыл на одном вдохе, так быстро, что я не мог поспеть за ним. Обошлось без паники, но Паша задумал на всякий случай устроить аварийную систему. Он пришлет пустые бочки с якорями. Мы расставим их вверх дном по всему нашему участку, потом нам подадут сверху шланг, и мы зарядим их сжатым воздухом. Если у кого-нибудь кончится воздух, можно сунуть голову в бочку, подышать — и дальше, к следующей бочке. Так до самого дома. На будущих станциях континентального шельфа, когда связи с поверхностью будут сильно сокращены, такие бочки окажутся очень кстати.

Мы совсем на „ты“ с водой. Я счастлив, когда остаюсь наедине с Клодом. Эти ребята сверху, с их съемочной аппаратурой, только мутят воду, после них мы принимаем грязевые ванны. Я не люблю оставлять видимый след, а они мне весь ландшафт портят. Впервые за двадцать лет подводного плавания у меня есть время по-настоящему наблюдать. Взять хоть посидонии — они кишат жизнью! Особенно ночью, тут тебе и морские коньки, и раскрывшиеся актинии, креветки, нерестящаяся рыба. Мы наблюдали рождение сотен рыб. Некоторые рыбы — всегда одни и те же постоянно сопровождают нас».

На следующее утро Фалько и Весли сооружали из углового железа и проволочной сетки рыбий загон. Врачи убедились, что оба здоровы, только Весли жаловался на сильную зубную боль. До чего распространено в Марселе подводное плавание: не прошло и двух часов, как к ним явился зубной врач-аквалангист.

Разница между «внутри» и «снаружи» стиралась. Фалько и Весли переходили из воздуха в воду, из воды в воздух спокойно, точно пришел конец антагонизму стихий. Они были живым знамением удивительного факта: будет новый вид человека, гомо акватикус, обитатель гидрокосмоса, он, а не приборы осуществит древние мечты — покорит царство Нептуна, воплотит в жизнь миф о Главке.

Принимая душ, Альбер и Клод уже не прятались, словно стыдливые школьницы, от глаза телекамеры. Сидя в затемненной комнате и глядя на то, как Фалько намыливается, Лабан сказал:

— Знают ведь, что мы за ними наблюдаем, а им хоть бы что.

— Они ускользают от нас, — отозвался я. — Живут в другом мире.

Пятый день в Коншельфе-Один начался проверкой физического состояния участников опыта. Оба показали превосходную четкость реакций и выносливость. Выйдя в воду, они принялись складывать из цементных блоков дома для рыб, прототип тех поселков, которые в будущем превратят станции континентального шельфа в подлинные ихтиологические ранчо.

Как только ограничился поток гостей, настроение подводников поднялось; в этом убедился вечером Антонио Лопес, который захватил ножницы в непромокаемой сумке и спустился в «Диоген», чтобы постричь друзей. На шестой день им пришлось уделить еще немного крови для анализов, процедура одинаково неприятная под водой и на суше. Затем Фалько и Весли поработали на своем ранчо, навестили затонувший корабль поблизости, который случайно обнаружили уже после того, как был установлен «Диоген». Подыскивая место для Коншельфа-Один, Фалько в первую очередь исходил из удобств снабжения и связи с Марселем; он выбрал эту бухту, не подозревая, что на дне лежит древний корабль. Однако плотный график работ не оставлял времени для раскопок.