Живое море. В мире безмолвия - [15]

Мы навестили его год спустя. Он лежал на глубине шестидесяти футов, в очень чистой воде, и грот-мачта всего на четыре фута не доходила до поверхности моря. Голова кружилась, когда мы глядели сквозь маски вниз на буксир. Совершенно чистый стопятидесятифутовый корпус, парящие в пространстве мачты и ванты… Ничто не говорило о бедствии. Легкий крен на штирборт лишь усиливал впечатление полной сохранности. Ни одна травинка не успела вырасти на буксире, только редкий зеленый пушок, который даже не закрыл краску.

Внутри судна было пусто. Команда все сняла, прежде чем открыть кингстоны.

На картах бухты Йера можно увидеть маленький кружок с надписью «epave» — скромная надгробная эпитафия над испанским судном «Феррандо» водоизмещением в шесть тысяч тонн, затонувшим пятьдесят лет тому назад. Место его гибели обозначено точно, однако найти судно по такому знаку не так-то просто. Один местный житель доставил нас на шлюпке в точку, отвечающую кружочку на карте, но затем вдруг начал колебаться.

— Я не совсем уверен, — сказал он. — Где-то здесь…

В пятистах ярдах от нас прыгал на волнах плавучий буй. Наш проводник впервые видел его.

— Наверно, рыбаки потеряли здесь сеть и пометили место, — произнес он в раздумье.

Дюма нырнул вдоль якорного троса этого буя и увидел могилу «Феррандо». От судна остался один скелет, окутанный обрывками сетей. «Феррандо» лежал на левом борту; остатки палубы напоминали изрешеченную снарядами артиллерийскую мишень. Дюма пробрался в главный грузовой трюм. Там было темно и просторно, как в соборе. Сквозь отверстия в корпусе пробивался голубой свет; в одном месте зияла громадная дыра, проделанная водолазами, которые много лет назад обобрали «Феррандо».

Дюма проплыл через среднюю часть судна и на проникшем внутрь песке нашел четыре китайских блюда с черными прожилками. Кругом валялись горы серо, — зеленого камня, уродливые, словно в бредовом видении. Диди подобрал один камень и ударом о переборку разбил его. Камень рассыпался черными блестящими осколками: это был битуминозный уголь из груза «Феррандо», покрывшийся серым налетом за пятьдесят лет пребывания в море.

Выбравшись наружу, Дюма увидел огромные черные раковины пинна; они напоминали могильные камни. А обрывки сетей были словно ограда вокруг кладбища, на котором погребены надежды многих рыбаков. Рыбаки знают, что около затонувших судов водится особенно много рыбы, но они знают также, что здесь легче всего потерять свои сети. Захочется взять полные сети, подойдешь поближе — и останешься без рыбы и без сетей.

Диди поплыл к раковинам. В ста ярдах от винта он на песчаном дне увидел нечто вроде амфитеатра. В центре лежала маленькая чаша тончайшего японского фарфора. Он положил ее в мешок и поплыл дальше над россыпью снарядных осколков, говоривших о том, что когда-то на поверхности шли учебные стрельбы. Подобрал дешевое фаянсовое блюдо. За много лет море покрыло его тонким узором трещин, словно кто-то нанес специальный рисунок. Блюдо тоже очутилось в мешке.

Пора возвращаться, чтобы обойтись без длительной декомпрессии. Только Дюма двинулся к поверхности, вдруг глаза его остановились на пересекающей дно, прямой, как стрела, дороге. Он задержался, чтобы получше рассмотреть ее. Дорога терялась вдали в обоих направлениях. Кто или что создало эту дорогу? Куда она ведет?

Диди вынырнул с добытой посудой. На следующий день мы решили вернуться, чтобы взглянуть поближе на таинственную дорогу, но буй уже исчез. Сколько мы ни искали «Феррандо», все было напрасно.

Японская чаша и блюдо стоят на видном месте в новом доме Диди в Санари. И если гость спрашивает, откуда эта находка, тотчас следует встречный вопрос: не известно ли ему что-нибудь о древнеримских дорогах на дне моря?

Глава четвертая Подводные изыскания

Когда кончилась оккупация, меня назначили в Марсель заведовать сборным пунктом для возвращающихся моряков. Как-то ночью я стал раздумывать о своем прошлом и будущем. Конечно, моя работа нужна, но ведь ее может выполнять любой другой офицер, а подводные эксперименты, которые мы начали по своему почину, не могут не представлять интереса для военно-морского флота. Подводным пловцам по плечу самая разнообразная работа, в том числе связанная с обследованием и ремонтом поврежденных и торпедированных судов.

Чтобы убедить министерство, что я под водой принесу больше пользы, я отправился в Париж и показал адмиралу Андре Лемонье и его штабу фильм о работе на затонувших судах с участием Дюма и Тайе. На следующий день я уже ехал в Тулон с поручением возобновить подводные опыты.

Тайе был рад оставить свою временную работу лесника. Мы привлекли Дюма как вольнонаемного специалиста и заняли письменный стол в канцелярии начальника порта, поставив дощечку с надписью Groupe de Recherches Sous-Marines (Группа подводных изысканий). Начальником группы был старший по чину Филипп. Все наше снаряжение составляли два акваланга. Конечно, это не мешало нам при каждой возможности рекламировать самих себя в качестве мощного отдела Марин Насьональ.

К нам направили трех младших офицеров: Мориса Фарга, Жана Пинара и Ги Морандье. Дюма быстро научил их работать с аквалангом и сделал их инструкторами подводного плавания. Мало-помалу мы обзаводились средствами, людьми, мотоциклами, грузовиками, а вскоре у нас появилось и свое суденышко, новенькая моторная лодка «Л’Эскилляд».