Живое море. В мире безмолвия - [148]

На следующее утро я с первым же самолетом отправился в Париж и пришел к своему учителю, профессору Луи Фажу, старшине французских океанографов. Он был очень встревожен тем, что задумали атомники, и призвал меня выступить против этой затеи. Я обратился к доктору Всеволоду Романовскому, ведь и о нем было сказано, будто он помогал выбирать место для захоронения. Он написал два документа — заявление о том, что его работы на «Калипсо» никак не были связаны с планами захоронения, и протест в атомную комиссию, в котором подчеркивал, что он уже говорил: операция, мягко выражаясь, не продумана.

Через два дня атомная комиссия объявила, что сбрасывание состоится 20 октября. Теперь мы знаем расписание… В день «С» минус 12^[12] («С» — сбрасывание) я пришел к премьер-министру Монако и вручил ему меморандум для князя Ренье, надеясь, что князь выступит против сброса отходов. По-прежнему в тайне от господина, который вознамерился зажать мне рот, я сказал секретарю, что готов говорить с местными властями побережья. Мэры Ниццы и Ментоны, а также сенаторы и депутаты из Марселя, Тулона и Ниццы были решительно против захоронения в море. Что думаю я? Я ответил, что разделяю их взгляд.

День «С» минус 11 пришелся на воскресенье. Утро ушло у меня на то, чтобы составить заявление и сообразить, как бы все-таки пробиться на полосы той самой парижской газеты, которая напечатала статью со ссылкой на меня. Обычно, когда у музея есть новости для печати, я звоню репортерам местных газет и агентства «Франс Пресс». Я не сомневался, что «Франс Пресс» передаст мой материал в своем бюллетене, но этот атомник мог сговориться с крупнейшими издателями, и они все равно ничего не напечатают. А вот если удастся выступить в органе, который поместил неверное сообщение, тогда и остальные заговорят. Как это сделать? Кажется, есть надежда, нужно только терпеливо выждать подходящую минуту дня «С» минус 11.

В воскресенье в редакциях не так людно, и начальство нередко отправляется домой прежде, чем сдают в печать первый утренний выпуск понедельника. Весь день я ходил по своему кабинету, а в шесть часов вечера позвонил в газету и попросил главного редактора.

— Его нет, капитан, — ответила телефонистка.

— Тогда его заместителя.

Его тоже не было.

— Тогда любого, кто сейчас дежурит. У меня важный материал.

Меня соединили с одним из редакторов, и я сказал:

— Сотрудник вашего отдела науки неверно информировал вас о моих работах. Учитывая наши добрые отношения, я не настаиваю на публичном опровержении, прошу только поместить небольшую статью, которая все объясняет.

— Мы очень ценим вашу предупредительность, — последовал ответ. — Время подпирает, вы не могли бы продиктовать статью нашему секретарю?

В моем заявлении говорилось, во-первых, что между Антибом и Кальви на глубине 8 тысяч футов нет никаких каньонов, дно совершенно ровное. Далее, ни один из подчиненных мне кораблей или отделов не изучал вопрос о сбросе атомных отходов. И наконец, район выбран крайне неудачно, там сильные перемешивающие течения.

Утром дня «С» минус 10 вышла газета с моей статьей. В музее меня ждали два десятка репортеров, представляющих газеты всех направлений. Я распахнул двери своего кабинета и пригласил их войти. В разгар оживленной беседы мне позвонил атомник из комиссии.

— Как ты посмел! — воскликнул он. — Мой министр вне себя. От его имени советую тебе угомониться и помалкивать.

— Не верю, — ответил я, — чтобы министр французского правительства мог подсказать тебе такие действия.

Я положил трубку, и пресс-конференция возобновилась.

Друзья моря собрались в музее и учредили информационный штаб с круглосуточным дежурством; мы вели телефонные переговоры, распространяли печатные материалы и посылали докладчиков в организации, которые хотели знать, в чем дело. Мы направляли материалы не только в редакции и муниципалитеты, а всем, кто был хоть в какой-то мере затронут: торговым палатам, владельцам участков и отелей, профсоюзам, ресторанам, туристским бюро, организациям рыбаков на Лазурном Берегу и Корсике. Один слух о том, что море отравлено радиацией, мог бы погубить рыбный промысел и туризм, столь важные для экономики страны.

В день «С» минус 8 газеты сообщили, что князь Ренье обратился к президенту Шарлю де Голлю с просьбой отменить сбрасывание. На следующий день муниципальный совет Тулона на бурном открытом заседании утвердил такой же призыв к правительству. Атомники отмалчивались, заявили только, что пять лет назад было сброшено некоторое количество отходов в реки Сену и Рону. Судя по шуму, который поднялся во всех концах Франции, это признание возмутило любителей рыбной ловли.

В день «С» минус 3 в Ниццу пришел наш старый знакомый по работам в Порт-Калипсо — тендер «Леонор Фреснель». Он доставил огромный буй; матросы, пряча глаза, рассказали нам, что им приказано поставить его там, где намечен сброс.

Городской совет Ниццы выразил резкий протест, мэр призывал к административной забастовке. Очень решительно выступали представители властей Корсики. Не успел мэр Антиба запретить ввоз радиоактивных отходов, как полиция обнаружила десять баррелей таких продуктов в одной местной лаборатории. Мэр послал в лабораторию солдат, приказав конфисковать опасную находку. Мэр Марселя призвал атомную комиссию закапывать отходы в землю, а не топить их в море.