Живое море. В мире безмолвия - [131]

Я приступил к съемке белых комочков. Большинство из них висело в воде неподвижно, но некоторые судорожно двигались.

— Гляди, Уо! Какая великолепная сифонофора!

За иллюминатором парил прозрачный организм с двухфутовыми нитями. Уо сделал запись в журнале о нашей встрече.

На глубине 850 футов батискаф почти остановился. Видно, вошел в слой холодной воды, потеряв при этом в весе несколько сот фунтов. Уо обратился к противоположному полюсу балластной системы: он выпустил через клапан немного бензина из оболочки, и наша подводная лодка возобновила свое погружение.

Тысяча двести футов. Я выключил прожектор. Привыкнув к темноте, я в голубых сумерках различил очертания креветок, какие-то подвижные комочки медленно плывущих маленьких медуз. Показались первые топорики — маленькие гротескного вида серебристые рыбки с полупрозрачными хвостами и выпученными глазами. Мелькали рыбы, напоминающие анчоусов, и похожие на угрей странные твари, которые без видимых усилий совершали вертикальные прыжки от трех до шести футов.

На глубине полутора тысяч футов мы прошли границу проникновения солнечного света. Батискаф падал в гидрокосмос. Снежинки становились крупнее. Стараясь не наступить на меня, Уо балансировал на своих длинных ногах — ему надо было вести журнал и все время регулировать балласт чуткими прикосновениями пальцев.

— В этой лодке чувствуешь себя надежно и уверенно, — заметил он.

— Великолепное судно, — отозвался я. — И ты молодец. Настоящий чемпион вертикали. Может, включим моторы?

— Включаю.

Послышалось мурлыканье электрических моторов, погруженных в заполненные маслом боксы.

— Почему же мы не двигаемся? — удивился я.

Уо рассмеялся.

— Ты куда-нибудь спешишь? Судно тяжелое его надо разогнать.

ФНРС-3 пошел по горизонтали.

— Вся эта мелюзга несется нам навстречу, — доложил я. — Выключай моторы, опустимся поглубже, лучше походим над грунтом.

Батискаф прошел еще немного вперед по инерции, потом возобновилось погружение.

Три тысячи триста футов. Комочков стало больше, и среди них мелькали как будто красно-белые рыбки длиной около пяти дюймов. Я включил свет — так это же креветки! Тело вытянуто, ножки шевелятся… А затем последовало вознаграждение за усилия, которые я приложил, чтобы батискаф стал действительностью: показалось животное, никем еще не описанное. Слева в поле моего зрения вошла рыба около двадцати дюймов в длину, по виду — в точности чертежный угольник, толщиной и цветом как алюминиевая фольга и со смехотворно маленьким хвостиком. Не успело скрыться это удивительное создание, как замелькали какие-то вспышки — след быстро движущихся животных.

Словно по мановению палочки волшебника, одна из вспышек вдруг обернулась великолепным красным кальмаром, который на долю секунды остановился в освещенном секторе. Мои глаза уловили лопатообразное тело и десять щупалец. Его длина была около восемнадцати дюймов. В следующий миг кальмар исчез, а на его месте я увидел облачко чернил. Они были белого цвета.

Известно, что кальмары и осьминоги выделяют бурые чернила. И я крикнул Уо:

— Кальмар выпустил белые чернила!

— Брось, — ответил он. — Просто у тебя глаза устали. Дай им отдохнуть.

Еще один кальмар явился и исчез, оставив белое облако. Я выключил прожектор. Облако светилось. Еще одно!..

— Дай мне поглядеть, — сказал Уо.

Я отодвинулся от иллюминатора, и капитан воскликнул:

— Один из них выбросил белое облако почти во весь иллюминатор!

Я поспешил снова занять свой наблюдательный пост, боясь хоть что-нибудь упустить.

— Четыре тысячи футов, — сообщил Уо.

Мое сердце забилось чаще. Мы приближались ко дну. Я смотрел вниз, туда, где во мраке терялся световой столб. В толще под ним что-то тускло светилось — это грунт отражал наш луч. Сейчас ФНРС-3 — впервые — совершит подводную посадку… В ста пятидесяти футах отчетливо вырисовалось чистое, ровное дно. Оно поднималось нам навстречу. Гайдроп коснулся грунта и отдал ровно столько веса, сколько было нужно, чтобы погружение прекратилось. Посадка была исключительно мягкой. На глубине 4240 футов ФНРС-3 замер в равновесии в десяти футах от морского дна.

— Акула! — крикнул я.

— Первый известный мне случай глубинного опьянения при нормальном атмосферном давлении, — отметил Уо.

— Еще одна!

— А случай-то тяжелый, — добавил Уо.

Я подвинулся, уступив ему половину окошка. Перед нами была необычно маленькая акула, всего около трех футов в длину. Она подошла вплотную к плексигласовому иллюминатору, понюхала его и медленно удалилась, так и не постигнув, что за циклоп вторгся в ее царство.

На свет пришли другие, более крупные акулы, длиной от восьми до десяти футов. От родичей в верхних слоях океана их отличали широкие плоские головы и белые, с зеленоватым отливом, глаза.

Зачем им вообще глаза здесь, в вечном мраке? Может, они выслеживают свою добычу по свечению? Какой-то предмет на дне отвлек меня от этих размышлений. Я присмотрелся: газета, даже буквы можно разобрать. Надводный мир и здесь не оставил нас.

— Попробуем опустить кабину на самый грунт, — предложил я.

— Давай.

Уо выпустил из оболочки немного бензина. Он расходовал драгоценную жидкость очень бережно, словно речь шла о вашей собственной крови. Батискаф плавно лег на грунт. Через иллюминатор — до дна всего три фута — я совсем близко видел маленьких животных. Кругом сновали креветки. Дно не было гладким. Повсюду торчали бугорки двухфутовой высоты, с выходным отверстием вроде кротовой норы. В подполье обитали какие-то неведомые животные.