Живи, вкалывай, сдохни. Репортаж с темной стороны Кремниевой долины - [6]

Иммигранты или дети иммигрантов, Хакеры из Хаты уже привыкли к тому, что их повсюду надували. К тому же они были слишком заняты, чтобы поднимать кипиш. Они не переставали работать, даже когда бухали. И всегда брали работу домой. Возомнив себя начинающими предпринимателями, они на самом деле были рабочими-мигрантами с MacBook Pro. Как и тысячи других техработников, родившиеся за рубежом въехали по «специализированным» рабочим визам Н-1В, действительным при условии продолжающейся трудовой занятости. Как и у меня, у всех была идея стартапа. Но в отличие от меня, они имели профессиональную подготовку, исключительно востребованные навыки и возможность заработать в один прекрасный день на прожиточный минимум.

Я плюхнулся на диванную подушку. Какое-то время все молча стучали по клавишам. Затем Радж встал и уставился на меня. «У нас тут типа общаги», — сказал он. Это я уже понял. За два часа я услышал две шутки про изнасилование. «Сейчас будем тебя наказывать», — продолжал он. Я смерил его взглядом. Он был покрупнее, но если бы я врезал первым, с размаху, в нос, то, быть может, избежал бы задуманного им унизительного ритуала. Поднявшийся с нижнего этажа Лиам встал рядом с Раджем. «Ты куришь?» — спросил Лиам. «Что?» — сказал я.

«Ответ правильный», — сказал Радж. Совместное раскуривание косяка на крыше оказалось не самым страшным наказанием. Мы болтали о компах и наслаждались видом солнца, садящегося в залив, которого, правда, особо не было видно. С одной стороны вид загораживали полицейское управление, окружная тюрьма и частные конторы, вносившие залог за освобождение арестованных. С другой — транспортная развязка, под которой ночью возникали брезентовые покрывала и картонные подстилки, исчезавшие днем. «Туда не ходи», — сказал Лиам.

Кто-то предложил заказать пиццу. Ближайшие рестораны, обслуживающие полицейских и адвокатов, были закрыты на обед. «Здесь никто не живет, — сказал

Юрий, — кроме нас».

Я только начинал знакомиться с бесконечным солипсизмом моей новой тусовки. В этом мире набирать лайки в соцсетях было важнее, чем поближе узнавать людей, с которыми вы делите ванную, а достижение жизненных целей рассматривалось как кульминация простого, воспроизводимого процесса, вроде следования инструкции на обратной стороне коробки макарон с сыром. Мы были взрослыми мужиками, которые жили как грызуны в клетке: жмешь один рычаг для доставки пищи, другой для мимолетных развлечений — все по первому требованию. Airbnb и Foodpanda питали плоть, Netflix и Lifehacker — душу.

Не то чтобы у моих технарей совсем не было индивидуальности. Юрий, например, абсолютно точно был мразью. Но все равно мне нравился. Я позвал Юрия составить мне компанию на вечеринке в честь «девушек-разработчиков». Он решил, что у меня есть какие-то инсайдерские знакомства, после чего я стал выглядеть в его глазах прошаренным, хотя вечеринку, как и всю прочую городскую халяву, открыто анонсировали в сети. Сайты Eventbrite и Meetup.com помогали мне расширять социальную жизнь и сокращать расходы. Юрий был благодарен за приглашение. Он предложил вызвать Uber, хотя тусовка была в полутора километрах от нас. Я уломал его пройтись пешком. Как я и предполагал, мы без каких-либо неприятностей миновали стоянки бездомных, окружавшие Хату Хакеров. Вопреки местным поверьям, там жили нищеброды, а не людоеды.

Местом встречи была мрачная высотка в стиле ар-деко будто бы из Готэм-Сити — старый небоскреб PacBell, возведенный для калифорнийского подразделения национальной телефонной компании во времена ее расцвета. Теперь крупнейшим арендатором здания был Yelp — сайт, позволявший полуграмотным анонимам размещать критические отзывы на магазины, больницы, рестораны, бары и другие местные учреждения. Так себе чтиво, в котором преобладал тон мелкого недовольства, но в каком-то смысле ради этого все и затевалось. Yelp зарабатывает деньги, связываясь с владельцами компаний из обзоров и продавая рекламу. По словам предпринимателей, иногда агенты (вынужденные кровь из носу выполнять план) в обмен на ежемесячное размещение рекламы стоимостью несколько тысяч долларов в год обещали «скрывать» отрицательные отзывы на их заведения и положительные на конкурентов. Основанный в 2004 году, за десять лет Yelp достиг годовой выручки в 370 миллионов долларов. Некоторые компании обвиняли Yelp в «вымогательстве». Однако в судебных процессах Yelp торжествовал. Издание Vanity Fair включило руководство Yelp в список «нового истеблишмента». Исполнительный директор Джереми Стопплмен, которому едва перевалило за сорок, лично пожертвовал 125 тысяч долларов Демократической партии и ее кандидатам. Поэтому, когда в 2013 году Yelp переехал в новый головной офис, ленточку разрезала конгрессву-мен Нэнси Пелоси из Пасифик-Хайтс — нарочито богатого района Сан-Франциско. Пелоси превозносила Yelp как «модель хорошего бизнеса» и образец «социальных и экономических двигателей, которые приводят в движение американскую мечту» — мечту, «основанную на вере в будущее, вере в дух предпринимательства, вере в инновации, вере в технологии и, главное, вере в сообщество, потому что Yelp — это и есть сообщество». А самое классное в Yelp было то, что, в отличие от местных газет, которые Стопплмен со своими коллегами-технократами помог выдавить с рынка, Yelp не субсидировал небольшую армию журналистов, донимавших политиков вроде Пелоси неудобными вопросами о взаимоотношениях с партийными донорами или писавших честные, компетентные обзоры ресторанов.