Живи, Мария! - [14]
Весело гремят шайки. Кто суетится: прямо по ходу скидывает заношенное. А кто выкупался и блаженно, не торопясь, отдувается. Лениво натягивает на себя все, что можно натянуть, тут главное – не озябнуть с пару…
Мокрые лужи подтирает банщица в белом мятом халате – старая озорница и охальница. Бросит швабру, подбоченится и давай отпускать шпильки-шуточки:
– Проходим, граждане, трусы не забываем! Кто полотенцем не обладает – занавеской не вытирайся! Сегодня портки продай, но вмажь! Опосля моей бани грех доброго стопоря не откушать. Поверь, сердешный, поползешь младенчиком, писаться станешь от удовольствия да агукать. На обмылки строгий учет! Сдаем, товарищи, не препираясь, в фонд недомытых! – Голос гулкий эхом множится.
Народ похохатывает, вот-вот банщица усядется на табурет и жахнет байками. Сегодняшняя такая: «Слыхали ль, на днях в нашей бане случай был? Не? Щас рассказываю. В бабье отделение пару понапустили, тетьки голые, распаренные, сиськами трясут. Тут мужичок-мухортик. Понятное дело, визг, писк! А он: не волнуйтеся, гражданочки, я-де слепой. Ну, они что? Пошумели для порядку, да и успокоилися. Попривыкли дажа. А он – молодец! То водичкой окатит, то мыльце пододвинет, а попроси, и спинку потереть мастер. Ну, и во-от. Вдруг одна пышечка из санитарок ни с того ни с сего ка-ак заорет:
– Слепой, да ты ж меня пердолишь!
А он:
– Ой, батюшки! А я и не вижу!»
Врет шайтан-опа>11 как сивый мерин, но хохоту!…
Наша компания аккуратно складывает одежу в кабинку, кусок веревки продевают через «ушки», к дверкам присобаченные, и завязывают на узел. Замков-то нет. Берут тазы, каждый несет свой. Людочка – и та нипочем не доверится, все сама, сама.
Первым делом выбирают место, где потише, и так, чтоб все в ряд уместились. Маня бегом к кранам, кипятку нальет и лавку ошпарит. И пол возле лавки, где стоять, ошпарит, для спокою.
Женщины становятся в очередь и по одной наполняют тазы. Течет вода из двух бронзовых витых кранов. Сперва ледяной наберет побольше, рычаг двинешь – кш-ш-ш! Потом вареной – кш-ш-ш! – разбавит до приятного. Локоть макнет, проверит. Дети смело запрыгивают в шайки, усядутся фон-барончиками, брызгаются, шалят. Пускай, конечно, – удовольствие же!
Тогда старшие идут и себе воды до краев наливают. Вот где раздолье – давай вся компания мылиться-тереться. Чуть замутилась водица – сменить! Грязную выплеснут, не жалея, свежую – кш-ш-ш!
Света немного, под высоким потолком лампочка одна, да мутноватая какая-то, в испарине, видать. Людей всегда много, и все друг дружку поддерживают: то мылом поделятся, то спину потрут, а плохо кому – вынесут в предбанник. Женщины в основном тощие, сутулые, кособокие. На некоторых страшно смотреть, а помоются, вроде ничего… живехонькие…
Пена повсюду белыми охапками лежит, течет к воронке, летает по моечной. Доброе это место – баня.
Ну вот Марусина команда и намылась. Волосики, жопенки, пяточки блестят – можно окупнуться прохладной водицей – шух! – из шайки водопадом! Визг, писк – хор-рошо!
Бегом к кабинке, чтоб не обляпаться об намыленных, полотенцами обсушись и в чистое, хрусткое нарядись. Мордочки у всех румяные, глаза сияют. Сперва косынки, потом платки теплые – порядок. Носки, валенки. И до дому… чаевничать…
Умиротворение такое, будто сердце вымыто до блеска!
Глава 20
Ну вот, значится, идут они из бани развеселые, умытые. Генка вырвался от матери, побежал вперед, расшалился-разбаловался.
Марь-Лексевна кликанула:
– Гена, вернись! Ты меня слышишь? Кому говорю, угомонись сейчас же! Вымажешься. Ну вот куда, куда тебя черт несет?!. Вернись!
А он и вернулся с криком:
– Мама, мама, почтальон к нам. Ур-ра! Наверное, папкино письмо, бежим!
И они прибавили ходу.
Почтальонша, уставшая женщина, не поднимая головы, молча сунула конверт и быстро ушла. Конверт! Не треугольник, понимаете? Не треугольник, а именно конверт.
Время остановилось.
Похоронка.
– Ну, чего там? Чего? Мамка, не молчи! Давай читай скорее, мам! Ну, чего ты? – дети плясали, висли на руках, Гена пытался отобрать страшную бумажку…
Марусины глаза изменили цвет. Из чудесных лилово-голубых они в одно мгновение превратились в обычные серо-зеленые… Будто лютый смерч оборвал фиалковые лепестки. Осталась запыленная листва.
Марь-Лексевна подхватила оцепеневшую Марусю и в дом. Ни слова не спрашивая, закрутила, завертела детей, чтоб… Нельзя сейчас… пусть сама, одна…
Маруся присела на край койки. Бумажка на коленях. Замерла. Ни мыслей, ни слез… Сколько так сидела? Казалось, вечность.
А Маня все сидела и сидела…
Надо было действовать, и Марь-Лексевна решилась. Подошла и наотмашь врезала по лицу. Голова болтанулась, тело запрокинулось в подушки, Маня коротко хватанула воздуха – ах! ах! – потом набрала полную грудь и дико, безумно взвыла, скорчилась, зарычала…
– Слава Богу! Дыши, дыши, милая! Ори! Реви! Громче ори! Давай, давай, сейчас полегчает… Вот водка, пей залпом… да, да… весь стакан… до донышка! Глотай, говорю, не цеди! Вот так… вот так… а теперь хлебушек… жуй…
И Маруся обмякла… и заплакала… полилась горючими слезами… такими горючими, будто и не слезы это, а чистый уксус.
Книга о непростых перестроечных временах. Действие романа происходит в небольшом провинциальном городе на Украине. В книге рассказывается о жизни простых людей, о том, что они чувствуют, о чем говорят, о чем мечтают. У каждого свои проблемы и переживания. Главная героиня романа - Анна Малинкина работает в редакции газеты "Никитинские новости". Каждый день в редакцию приходят люди, перед ней мелькают разные судьбы, у всех свои проблемы и разный настрой. Кто-то приходит в редакцию, чтобы поделиться с читателями своими мыслями, кто-то хочет высказать благодарность людям, которые помогли человеку в трудной жизненной ситуации, ну а некоторые приходят поскандалить.
В книге представлены два романа известного английского прозаика, посвященные жизни молодежи современной Великобритании, острейшим ее проблемам. Трагична судьба подростка, который задыхается в атмосфере отчуждения и жестокости, царящих в «обществе потребления» («Пустельга для отрока»); но еще более печальна и бесперспективна участь другого героя, окончившего школу и не находящего применения своим силам в условиях спада, захлестнувшего экономику Великобритании.
Шумер — голос поколения, дерзкая рассказчица, она шутит о сексе, отношениях, своей семье и делится опытом, который помог ей стать такой, какой мы ее знаем: отважной женщиной, не боящейся быть собой, обнажать душу перед огромным количеством зрителей и читателей, делать то, во что верит. Еще она заставляет людей смеяться даже против их воли.
20 февраля 1933 года. Суровая берлинская зима. В Рейхстаг тайно приглашены 24 самых богатых немецких промышленника. Национал-социалистической партии и ее фюреру нужны деньги. И немецкие капиталисты безропотно их дают. В обмен на это на их заводы вскоре будут согнаны сотни тысяч заключенных из концлагерей — бесплатная рабочая сила. Из сотен тысяч выживут несколько десятков. 12 марта 1938 года. На повестке дня — аннексия Австрии. Канцлер Шушниг, как и воротилы немецкого бизнеса пять лет назад, из страха потерять свое положение предпочитает подчиниться силе и сыграть навязанную ему роль.
Северная Дакота, 1999. Ландро выслеживает оленя на границе своих владений. Он стреляет с уверенностью, что попал в добычу, но животное отпрыгивает, и Ландо понимает, что произошло непоправимое. Подойдя ближе, он видит, что убил пятилетнего сына соседей, Дасти Равича. Мальчик был лучшим другом Лароуза, сына Ландро. Теперь, следуя древним индейским обычаям, Ландро должен отдать своего сына взамен того, кого он убил.
Из-за длинных волос мать Валя была похожа на мифическую Медузу Горгону. Сын Юрка, шестнадцати лет, очень похожий внешне на мать, сказки о Медузе знал. Вдвоем они совершают убийство. А потом спокойно ложатся спать.